Когда-то жизнь была простой и понятной: вот стакан, вот вино, вот гитара, вот асфальт. Можно выйти на улицу и походить по мокрому асфальту босиком, перебирая ногами уже не раз пройденные пути, ведущие по закоулкам и проходным дворам. Можно постоять в переходе и, поиграв и попев в свое удовольствие до хрипоты, до боли в пальцах перебирая струны чужих песен и душ, купить на скинутую тебе в чехол от гитары, назойливо звенящую в кармане мелочь пару бутолок вина. И, взяв вино и ту же гитару опять уйти в те же дворы, забраться с ногами на скамейку - и отошедшими от дневной игры пальцами опять перебирать те же акорды, орать, выкрикиваю свою душу в чужой, но такой, казалось, близкой и понятной боли навстречу поначалу гневным выкрикам из окон тех, кто жаждал тишины и покоя после трудового дня. А потом, с теми кого разбудил, в ком проснулась боль, столь упорно забиваемая на самое дно, открывать новую бутылку и петь дальше. Порой о другой боли - по воле, по свободе, реквием беззащитнной, беспечной молодости, про Мурку, про жиганов и Урицкого, снисходительно подпевая с высоты своего интелекта тем, кто считался слишком старыми, что бы понять твою боль. Передавая гитару и бутылку по кругу - из рук в руки, из глотки в глотку передавая по кругу песни. Как просто тогда все делилось на мое и не мое. Гребень - зажравшаяся скотина, что забыла, кто ее родил. Он был когда-то одним из нас - и что-же?! посмел петь за деньги! А нам 15, мы свободны и ничто нас не удержит. Нет, мы никогда не предадим свободу! Вольному- воля! И опять километры струн и дворов. Кто-то сходил с дистанции - мы горевали, но шли дальше. И вот теперь.. Тперь я не пою. Я не играю по ночам во дворах песен, я иду на работу и готов вцепиться в глотку тому, что поет под окном в 2 часа ночи. Где ты, воля?! Я должен то и это. Там и тут. Успать, добежать, бросить - и бежать дальше, уже не по дворам, а по вполне знакомым шоссе, за рулем машины, которая когда-то рассматривалась лишь как средство передвижения к началу или концу намеченной на сегодня дороги.
Где та девочка, что сидела у меня на коленях? Это счастливое, смешливое и легкое существо, что готово было пройти со мной от и до, все тропинки, которую я со смехом вытаскивал из сугробы среди леса, ночью, по дороге в землянку, в которой горела простая, сложенная из кирпичей, печка? Где та легкость, с которой мы шутили и плакали, радовались новой бутылке вина и незатейливой шутке?
"Не важно, все это не важно". Я уговариваю себя не помнить об этом - да и окружающее меня пространство постоянно заставляет меня об этом забывать. Бегу... Еще пара поворотов - и можно будет остановиться. Возможно навсегда. И я верю, что в тот момент я еще смогу спеть - хоть себе, тихонько, на ухо. Молю об одном: что-бы достало разума смочь спеть себе последнюю песню - если можно, то свою. Может, я еще успею ее написать...