Deutsch
1 просмотров
Дайвер
Alex27j
21.11.06 21:48  Неба хватит...
Шаг к краю. Застыть, покачаться на носках, раскинув руки в стороны и чуть вверх, приветствуя глубину. Шелк вытяжного зажат в кулаке в форме гриба-дождевика. Кто-то привык дергать вытяжной, а я держу в руке. Поправить еще раз шлем, проверить, включена ли камера. И - шаг-прыжок в пустоту.
Лечу. Это последний прыжок на заказ, больше рекламщики меня не вытащат из дома.
Мне стыдно признаться друзьям, я прикрываюсь бравадой и внешним спокойствием, но сам то я знаю: я начал бояться. А когда начинаешь бояться - надо завязывать. Страх самый главный враг. Впрочем, безбашенность - тоже враг.
Привычно ухнуло вниз сердце. Свистит ветер, путаясь в стропах вытяжного, котрый я держу в правой руке, чуть на отлете. Кто-то привык дергать вытяжной, а я держу в руке. Хотя - я уже говорил...
Не забываю за пару секунд полета сделать то, что должен: снять на камеру панораму для заказчика. Димка снимает то же самое, но с моим силуэтом.
Не мой Димка. Это просто знакомый, я предложил ему заработать. Мой же Димка... друг, почти брат, мой оператор.
Сколько джампов мы сделали вместе? Много. Когда он перестал боятся? Не знаю. До сих пор кляну себя за то, что не поехал с ним на те скалы. Был бы я рядом - он не стал бы прыгать в ветер.
Его порывом ветра снесло на скалы. Привезли - изломанного, чуть дышащего. Привезли в лагерь, вместо того, чтобы вызвать спасателей. Побоялись, скоты: вызовут полицию, арестуют, штраф...
Димка умер в больнице, в тот же день.
Пора. Отбрасываю вытяжной вбок-вверх и жду услышать трепет парашюта на ветру. Рвет, рвет стропы встречный поток, тянет вытяжной полосу ткани из рюкзака.
Рывок. Но какой-то слабый - и меня начинает крутить. Словно семечко одуванчика на ветру.

Папа... Если бы ты знал, папа, во что перерастет привитая тобой любовь к прыжкам. Мама ждала у окна: когда ты вернешься с полетов? Ты же приходил поздно, долго умывался, брызгаясь холодной водой, ужинал... Ты всегда умывался холодной: мужчина должен не замечать таких мелочей. Целовал маму только после еды. До сих пор помню: "Спасибо, родная" - и поцелуй, в щечку.
А по выходным устраивал ей еще одно испытание: вез нас на аэродром - прыгать. Как же любила тебя мама, если терпела все это?
Мне пятнадцать и я вешу уже достаточно для первого прыжка. Со стороны может показаться, словно я - опытный парашютист.
Я столько раз тренировал, как нужно прыгать... со стула, на крепкие руки отца, потом с мачты. Я могу проснувшись посреди ночи, с еще закрытыми глазами, сложить парашют. Движения отточены сотнями тренировок с тобой, папа, я не забуду дернуть за кольцо до того, как откроется автомат от высотомера. И только внизу, на земле, я испугаюсь. И заплачу: от страха и восторга одновременно; а тебе я скажу, что это от ветра, что бил в лицо, и ты будешь счастливо смеяться, и тискать меня, и гордиться мной - папа... И повезешь меня еще и еще, на громко рычащем и чихающем "кукурузнике" в небо. И мы будем прыгать вместе и по-отдельности; а мама, мама будет сидеть на земле и ждать, щуря глаза на солнце. Видел ли ты, что мама стала совсем седой? Врядли. Ты редко смотрел вниз, папа. Пока тебя не стало.
Мама очень любила тебя, пап. Впрочем, ты это знаешь теперь: наверное, вы вместе, ведь иначе не может быть. "Прости меня - я очень скучаю без него" - это все, что она написала в записке.
Ее несли на плечах твои хмурые друзья, пробираясь через кладбищенскую грязь и лужи, несли к тебе. Потом, когда сказали все, что было положено и закопали могилу, пили водку и курили на лестнице. Хлопали меня по плечу: видишь как, брат, все обернулось-то. Но ты держись, брат, ты уже взрослый. Отец у тебя был мужик. Настоящий. Приходи, в клуб-то...
И я приходил. И каждый раз вываливаясь из дверцы навстречу режущему лицо ветру, я терял пару слез: тебе, папа. И маме, котрая не смогла жить с небом, в котором нет тебя.
Потом появился бэйс*. Это... это всего несколько секунд - но каких секунд! Только вот запасного с собой не возьмешь. Да и не нужно - он просто не успеет открыться. Весь мир - весь, папа, все небо мира стало моим! Скалы, опоры трансляторов, высотки, мосты... И этим можно зарабатывать. С Димкой мы много работали. С Димкой...
А потом та скала.

Это - последний прыжок. Заработаю немного - и уйду. Приятно думать так перед прыжком. В этом есть какая-то щемящая грусть и предчувствие ностальгии. И даже чуть жалко себя. И неба.
"Нет, не успеет раскрыться" - это я понял вдруг, внезапно - и абсолютно неотвратимо. Так, словно это приговор. Хотя нет - там можно подать аппеляцию - а здесь...
А здесь остаются мгновения до удара, мгновения в сознании, за миллиметры от земли, после которых будет недолго больно, а потом накроет спасительная отключка. И если повезет - ты проснешься загипсованный в постели местной больнички. Ты никогда не сможешь ходить, уже не говоря о прыгать. Сможешь сидеть в коляске, купленой на последний заработок, если от него что-то оставят врачи. Сможешь смотреть в небо и изредка отказываться от предложений друзей: "Ну что, может, тандемчиком, а?". И плакать по ночам, пробираясь в туалет по темному коридору, задевая колесами коляски стены.
Если очень повезет, то последнее, что ты увидишь, будет мельтешение неба и земли. А потом - травинку перед лицом. Или листья на дереве. И облака. И будешь лежать, вдыхая в последний раз запахи, чтобы запомнить. Вдыхать - и понимать, что следующего вздоха уже не будет.
Мгновение. Короткое мгновение.
Здравствуйте, мои родные. Вот и я.
Неба хватит... на всех.
* Бэйс - Бэйс-Джампинг. (англ. «B.A.S.E.-jumping», или «base-jumping»: «base» – сокращ. от «building», «antenna», «span» и «earth + jumping», прыжок), вид экстремального спорта, прыжки с парашютом с естественных возвышений (скал), а также высотных зданий и сооружений, антенн и мостов.
#1