Я сидел в комнате, под окном, прямо на полу. Сидел и грел мерзнущие пальцы. Почему-то было очень холодно. Холодно настолько, что дерево приклада казалось на ощупь железным, и я жалел, что опять не взял с собой перчатки.
Изредка с улицы доносился звук проезжающей машины, и тогда я подскакивал, словно ужаленный, клал винтовку на подоконник и приникал глазом к прицелу. Пока – зря. Это были не те машины.
Несколько раз я провожал проезжающий автомобиль стволом, крепко вжимая приклад в плечо, затаивал дыхание и, в нужный момент, нажимал на курок, имитируя отдачу в плечо. При этом я как-то по детски произносил «пыххх» и делал движение воображаемым затвором, словно выкидывая из казенника отработанную гильзу. Потом смущался этому: не пристало настоящему киллеру играть в детские игры. Смутившись, я опять садился на пол, закутывался в ватник, и сидел так, пока вновь не услышу звук мотора.
Ждал я долго, настолько долго, что даже успел осмотреть все окна в соседнем доме через оптический прицел. Кто-то помешивал стоящий на плите суп, кто-то читал, лежа в постели, а на третьем этаже парочка молодых людей уже в третий раз начинали любовную игру, не погасив перед этим свет. Я понимал, что не имею права на них за это злиться: они не рассчитывали на то, что кто-то будет сидеть с оптическим прицелом напротив и присматриваться: как она кончит на этот раз? Как назло, всякий раз, когда ее лицо искажала гримаса наслаждения, из-за поворота показывался какой-то автомобиль, и мне приходилось срочно перегруппироваться, чтобы в случае чего успеть сделать то, для чего я здесь: выстрелить по-настоящему, а не играя. И всякий раз, выяснив, что это опять не то, чего я ждал, вернувшись к их окну, я заставал только заключительный поцелуй в сосок, или полуулыбку, а то и просто его зад, который полностью перекрывал мне обзор. Странно – я никогда не вижу его лица, только ее...
Пальцы мерзли все сильнее. Было так холодно, что изредка я даже прикрывал затвор полой ватника, чтобы он не замерз окончательно и не схватил «клина» в самый ответственный момент, хотя и знал, что так не бывает. Почему-то я был уверен, что сегодня, обязательно именно сегодня, именно здесь и именно в этот день произойдет то, чего я ждал столько лет и осечки быть не должно.
Я не знал, как будет выглядеть автомобиль на этот раз. Я знал только, что, увидев его, я сразу пойму, что это именно он. Именно в нем за рулем будет сидеть тот, кого я жду уже так давно. И тогда я вставлю обойму, лежащую рядом со мной, подам патрон в ствол, поймаю в визир то самое лицо – и я буду знать, что это именно тот, кого я ждал, а не кто-то, кто не заслужил этой горячей, такой жгуче-горячей пули. Той самой пули, что хранится только для него. Той самой, что лишит меня необходимости его ждать.
Год за годом. Раз за разом смотреть в окно на третьем этаже. Раз за разом не мочь рассмотреть деталей того, что там происходит. Раз за разом отрываться от самого светлого и потаенного, что может быть между мужчиной и женщиной. И всякий раз отвлекаться от этого зрелища для того, чтобы выполнить свое предназначение: раскрасить люб этого мерзавца в красно-серый цвет.
Вот опять: на пятом размешивают суп. На седьмом читают.
А на третьем – на третьем четвертый, последний раз. Значит, скоро.
Надо быть внимательным: ибо сегодня… Сегодня я должен вовремя успеть отвлечься от этого окна. И вовремя нажать на курок, вставив перед этим окоченевшими пальцами обойму. Вставив правильно, а не так, как обычно: перепутав сторону, лихорадочно крутя ее в пальцах, не попадая в прорезь. Спокойно, а не с сердцем, бьющимся где-то в горле и топорщащимися штанами, с расстегнутой ширинкой и горящими от возбуждения щеками.
Вот сейчас… Он войдет… Войдет грубо, сильно, глубоко. И я буду ТОЛЬКО СМОТРЕТЬ. Моя рука не поползет вниз. И в тот момент, когда она будет кончать, я оторвусь, и избавлю себя от необходимости видеть это снова и снова. И когда я услышу звук мотора – я буду готов выстрелить… Вот сейчас… Глубже, сильнее, еще раз…
* * *
Я проснулся как всегда: взъерошенный, с бешено бьющимся сердцем; руки совершали загадочные движения в воздухе, словно передергивая затвор и нащупывая несуществующий курок. Как всегда, мне понадобилось несколько мгновений для того, чтобы понять, что сон кончился.
И что я опять не успел.
Зато я видел, как она кончила.
Опять. Видел. Ее лицо. Ее руки. У него на спине.
Ну что же… Значит сон вернется. Опять.
Он всегда возвращается, уже много лет.
Может быть, в следующий раз мне будет не так холодно, и я не забуду перчатки…
И вовремя вставлю обойму.

рассказы

#1