Этот мальчишка вырос, можно сказать, у меня на глазах. Где-то с десятилетнего возраста он взял обыкновение чуть не каждый день забегать ко мне либо с какими-нибудь вопросами, либо со своими рассказами – новостями. Ему нравилось, что я отношусь к нему, как ко взрослому и что в разговоре со мной нет запретных тем. Конечно, порнографию я с ним на пару не облизывал. Насчет этого я ему сразу объяснил, что мне никто ничего не рассказывал, я сам потихоньку разобрался и получилось гораздо лучше, чем у тех, кто по чужим словам напорол косяков и потом не знал, как их расхлебать. При стремлении Толика (так его звали) к самостоятельности во всех видах такой подход ему понравился. Больше всего мы с ним беседовали на спортивные темы. Спорт Толика интересовал сугубо с практической точки зрения – насчет подраться. Ему хотелось стать таким, чтобы только от одного его вида люди шарахались в разные стороны. Я пытался ему втолковать, что чем больше масса, тем меньше скорость. Но Толик напомнил мне мои же слова о том, что серьезный человек от нечего делать драться не полезет. А на всякую шелупонь, которая жить мешает, хватит и небольшой скорости.
Где-то лет с пятнадцати Толик стал постоянным посетителем зала тяжелой атлетики в детской спортивной школе.
А потом… всякие тайфуны и цунами года три меня кидали, как полуторалитровую пластиковую бутылку из-под поддельного «Русского кваса».
Когда я зашел во двор, где жил Толик, я увидел какого-то мужика, похожего на его отца, но раза в полтора здоровее. Я поздоровался и спросил – дома ли Толик? Мужик в ответ заржал очень знакомым смехом. Оказалось – этот бугай и есть Толик. Нда-а… Однако…
Оказалось, что все это время, пока меня не было, Толик занимался пауэрлифтингом. Это, если кто не знает, такое силовое троеборье. Кто больший вес от земли оторвет, кто с большим весом присядет и встанет, и кто лежа больше выжмет. Нагрузки на тренировках – будь-будь, поэтому у Толика мускулатура стала… ну. о-очень впечатляющая. Я даже порадовался за него. Сначала.
И все вернулось на круги своя. Опять Толик стал забегать ко мне и рассказывать про всякую дребедень. И вот однажды он пришел ко мне с довольной физиономией: «Борян! Хочешь кино посмотреть?» Толик достал из кармана свой мобильник, понажимал кнопки и сунул его мне. И я увидел такую видеозапись. Здоровенная спина человека, идущего по тротуару. Видно, что время вечернее. Навстречу здоровяку идет худенький, замурзанный мужичок. Он обращается с вопросом: «Закурить нету?» Здоровяк подходит к мужичку вплотную и бьет его по зубам. Тот ударяется головой об забор и падает. А этот… геракл нагибается над ним и поучающим тоном говорит: «Не ходи по улицам пьяный!». Я отдал телефон обратно Толику. Посмотрев на меня, Толик перестал улыбаться: «Это не я! Я только снимал!» Я пожал плечами: «А какая разница? Думаешь, не ясно, что следующего алкашонка долбил ты, а этот твой кент тебя снимал? Ты мне вот чего скажи – на хрена оно вообще-то тебе нужно? Некуда силу приложить?» Толик обиженно загундел: «В следующий раз они уже не пойдут пьяными по улице болтаться.» Я хмыкнул: «Нда? Ты уверен? А я тебе скажу, что в следующий раз он с ножом или отверткой пойдет. И тоже, не хуже вас – будет выбирать кого подохлее, чтоб сдачи не получить. Чего вы не лезете к таким же бугаям, как сами?» Толик фыркнул: «Такие, как мы, по улицам пьяные не шарохаются. А если мы у такого вот еще, как ты говоришь, отвертку или нож найдем – вообще тогда и руки и ноги переломаем. Зачем, говоришь, нам это надо? Чтобы нормальные люди могли спокойно ходить по вечерам! Заколебала уже алкашня эта и наркоши!» Я развел руками: «Ну,в смелости тебе не откажешь. В том смысле, что ты себе право присвоил определять – кто нормальный, а кто – нет. А почему ты так уверен, что сам ты – нормальный? Только потому, что в тебе сто кило мускулатуры и кулак, как моя голова?» Толик махнул рукой и пошел к выходу со словами: «Ты так говоришь, потому, что сам алкаш! И боишься, что тоже под раздачу попадешь. А не ходи пьяный по удице - и не попадешь!»