Давай о том – о сём, в который раз…
Да просто помолчим под звуки блюза.
Мы выросли из персонажей ТЮЗа
и полагаюсь лишь на сердце.
и в душу дверь не закрываю,
Впущу, кто захотел согреться...
Кто появился без корысти,
Без кривотолков и без злобы,
С открытою
душой и чистой,
Со словом искренним и добрым...
Вчера я встретила свою давнюю знакомую.
Раньше мы жили по соседству и довольно близко общались.
Муся. Да, так её звали.
Хотя, наверное, у неё было какое-то менее легкомысленно имя,
возможно, Маша, а, может быть, даже Маргарита,
но все называли её Муся.
Когда мы общались в последний раз, Муся находилась в стадии удивительной
и абсолютно счастливой влюблённости!
Она была дамой откровенной, и обычно обо всех её сердечных историях знало
полрайона.
Но та история была не совсем обыкновенной и поэтому посвящены в неё были
не все. Я вошла в круг приближенных, но, переехав в другой район,
потеряла с ней связь, и подробности о продолжении нового Мусиного
романа были мне неизвестны.
А история была в самом деле занятная!
Муся влюбилась в тот день, когда ей исполнилось 36 лет.
И хотя выглядела Муся на 35, влюбилась она так, как будто ей было все 60
— жёстко, безнадёжно и навсегда, как в последний раз!
Это была классическая любовь с первого взгляда — увидела и, не успев
ни о чём подумать, влюбилась.
До этого за плечами у Муси был один неудачный официальный брак и три ещё
более неудачных гражданских, а так же много романов и романчиков, во время
которых в её постели побывали мужчины всех возрастов и профессий.
Муся была натурой увлекающейся и страстной. Раньше, влюбившись, Муся радостно
теряла голову, писала стихи и строила радужные планы.
На этот
раз, полюбив, она сразу же решила покончить жизнь самоубийством.
Дело в том, что новая любовь Муси была... женщиной!
Мусина сестра уехала на пару недель отдохнуть в Турцию и подкинула ей своего
11-летнего сына. Племянник плохо учился, приносил в класс дохлых мышей пугать
девочек и сочинял инфернальные стишки про педагогический состав школы.
Как только в далекой стране сестра Муси распаковала чемоданы и беспечно
окунулась в теплые воды Эгейского моря, Мусю вызвали в школу.
Своих детей у Муси не было, и сходить послушать, как училка будет жаловаться
на обожаемого племянника, ей было даже прикольно.
Она не собиралась его ругать, так как считала всех учителей некомпетентными
старыми занудами и синими чулками с нереализованными сексуальными фантазиями
, слегка презирала их и понимала, что и
она сама и её любимый племянник
всё знают в тысячу раз лучше всех этих «марьиван».
Критику в адрес племянника Муся готова была воспринять с юмором и даже
представляла себе эту училку. Почему-то ассоциировала её со своей химичкой,
которую терпеть не могла!
Наверное, у этой такие же очки, вечно перепачканная мелом юбка и усики
(у химички кстати из-за усиков было прозвище Гитлер).
Муся вызывающе-громко постучала в дверь с табличкой «Кабинет русского языка
и литературы», приосанилась, надела чуть высокомерную усмешку и, не дождавшись
ответа «Войдите», шагнула в стан предполагаемого врага.
В следующее мгновение Мусю ударило током (ну так ей по крайней мере показалось),
и через секунду она влюбилась!
Татьяна Эдуардовна стояла у окна и поливала большой декоративный цветок.
Одной рукой она
трогала листочки растения, другой подливала в него воду из золотой
(Мусе показалось, что она именно золотая) леечки.
Волосы у Татьяны Эдуардовны тоже были золотые, и солнечный свет, который попадал
на них через стекло, делал её лицо похожим на лик мадонны, окруженный золотым ореолом.
Кстати, очки и перепачканная мелом юбка действительно присутствовали, но очки показались
Мусе изящными, как на рекламных плакатах, а пятна мела представляли абсолютно безупречный
рисунок!
Муся переводила взгляд с волос на пальцы, мягко перебирающие листья цветка, и не могла
выдавить из себя ни слова. Она стояла, как дура, не в силах убрать с лица прилипшую высокомерную
улыбочку, которая теперь больше походила на гримасу больного нервным тиком, и чувствовала,
что больше всего на свете хочет, чтобы Татьяна
Эдуардовна вот так же мягко и трепетно
перебирала бы её, Мусины, волосы.
Татьяна Эдуардовна была невыносимо худенькой.
Мусе до боли в ногтях захотелось обнять её, прижать к себе и никуда не отпускать. Никогда!
Татьяна Эдуардовна что-то спрашивала, Муся не отвечала. Потому что не могла понять,
о чём её спрашивают — ей казалось, что учительница поёт какую-то нежную песню золотым
голосом, подыгрывая себе на золотой же флейте. Татьяна Эдуардовна вся была золотая!
И это слово «Золотая» билось в голове у Муси, и никакие другие слова она вспомнить
сейчас не могла!
Разговор всё-таки состоялся. Вернее монолог Татьяны Эдуардовны и глупое кивание Муси.
Учительница, напичканная Пушкиным и Тютчевым, пыталась донести до Муси, как важно
напичкать этим и неуправляемого племянника, а Муся что-то
невнятно бормотала,
не отводя взгляда от её рук и волос. Татьяна Эдуардовна от этих взглядов даже
засмущалась, вытащила из золотой сумочки золотой платочек, начала нервно комкать
его и зачем-то протерла им стол, приподняв лежавшую на нем пачку тетрадей.
Муся шла домой, придумывая безболезненный способ самоубийства.
А как ей было теперь жить, когда где-то там, у окна стоит златовласка и поливает
цветок из золотой лейки?!
Окажись любовью Муси мужчина — не важно — женатый ли, слишком молодой
(пусть даже несовершеннолетний, Господи прости),олигарх из Майами или одноногий
нищий с вокзала, бандит с большой дороги или старенький академик — можно было
как-то с этим жить! Добиваться!
Пойти по головам или наступить на своё самолюбие, вляпаться в криминал или влезть
в долги!.. Ради любви
можно! Но ради к любви к мужчине! Что абсолютно естественно!
Но Татьяна Эдуардовна!.. Что это за патология на старости лет?!
Но и забыть, вычеркнуть из памяти и из жизни эту худосочную очкастую златовласку
Муся не могла! Она знала точно, что не сможет!
Дома первым делом Муся взяла тапочек и первый раз в жизни выпорола не ожидающего
ничего подобного племянника. Он так обалдел от подлого нападения обычно
всепрощающей тетки-пофигистки, что удивленно вытерпел экзекуцию, а потом, когда
обессилившая Муся, выронив тапочек, опустилась на диван, молча сходил на кухню,
накапал ей валокордина и дал выпить, гладя по голове, как маленького ребенка,
у которого только что закончилась истерика.
На следующий день Муся решительно пошла в школу, по дороге, правда, растеряв
уверенность, и промаялась
под дверью Татьяны Эдуардовны минут 20,
так и не рискнув войти. А вечером дождалась её в уголке школьного двора.
Так начался их роман.
Татьяна Эдуардовна была старше Муси на 9 лет и ниже её на полголовы.
Её беспомощные цыплячьи ручки, близорукие глаза и прозрачно-золотые кудряшки
приводили Мусю в священный трепет.
В биографии учительницы роман с женщиной тоже был впервые, хотя и романы
с мужчинами можно было пересчитать по пальцам одной руки. К 45 годам училка
с головой ушла в литературу и в своих непутевых учеников, поставив крест
на личной жизни.
Роман с Мусей перевернул её привычный образ жизни, поставил всё с ног на голову
в её душе, уме, сердце и маленькой однокомнатной хрущевке!
Татьяна Эдуардовна и Муся настолько потеряли головы,
что почти не прятались,
хотя и не афишировали свои отношения. Ходили по улице со светящимися общей
тайной глазами и с гордостью друг за друга. Мусе хотелось оберегать и защищать
хрупкую учительницу, она безмерно гордилась ей, её умением на любую жизненную
ситуацию ответить строчкой из классика, её высшей педагогической категорией,
хотя и жутко ревновала к старшеклассникам и старшеклассницам и вскипала всякий раз,
когда они звонили по вечерам со своими, казавшимися Мусе совершенно неуместными,
вопросами!
Татьяна Эдуардовна обожала Мусю, трепетала перед ней, такой большой, сильной,
тёплой (с ней рядом никогда не было такого любящего и надежного человека),
слегка побаивалась вспышек её ревнивого гнева, которые, впрочем, умела быстро
погасить, приведя пару примеров из Лермонтова или Шекспира.
Посвященные в их роман реагировали по-разному,
но Мусе было всё равно, слишком
она была поглощена своей подругой. Сестра, вернувшись из Турции и узнав об
изменении в личной жизни Муси, сначала промычала что-то невнятное, но потом
придя в себя и вглядевшись в её счастливые шальные глаза, спросила, помявшись:
«А это… эээ… нууу…а у вас… кто кого?» Муся только возмущенно закатила глаза
и ничего не ответила!
Мы не виделись четыре года.
И вчера я увидела Мусю в магазине. Одной рукой она крепко и властно держала
птичью лапку Татьяны Эдуардовны, а другой перебирала на вешалке платья и блузки
крошечного размера — семейная пара занималась обновлением гардероба Златовласки.
Они внимательно и как-то по-домашнему осматривали вещи, и Муся кивком головы
как бы спрашивала: «Ну, как тебе это?»
Мой друг нахмурился
и проворчал: «Вон твоя подружка-извращенка!»
Почему-то мужчины, очевидно чувствуя в женщинах, подобных Мусе, соперников,
терпеть их не могут и всё время с ними «меряются членами».
Он отошел от меня в отдел сотовых телефонов, отстранившись от неприятной встречи.
Но я не подошла к Мусе.
За четыре года, что мы не виделись, я часто вспоминала её. И мне было очень любопытно
узнать, как сложилась её новая жизнь.
Но сейчас, гладя на них, видя, как загорелись радостью их глаза, когда они вдруг
одновременно увидели, видимо, то, что искали, как заулыбались они друг другу,
как Татьяна Эдуардовна потерлась щекой о Мусино плечо, мне стало всё понятно,
и подходить и спрашивать было совсем ни к чему. Они были счастливы!
|
