История третья.

Изваринский будильник.
-1-
Они были чудо, как хороши...
Раскованно покачивая загорелыми атласными бедрами, лукаво задрапированными прозрачным, невесомым газом, маняще поигрывая тугими вишенками сосков тяжело колыхающихся в такт ритму танца персей, плутовски поблескивая влажными темными очами, недвусмысленно обещавшими совсем уже скорое безумное и бесконечное наслаждение... Они в колдовском хороводе-омуте все сужали и сужали свой струящийся, исходящий осязаемой истомой, перенасыщеный ферамонами круг...
В центре которого, на трясущихся подгибающихся коленках, в полуобморочном коматозе предвкушения, стоял я.
Одна из них, самая юная и нетерпеливая, обвила гибкими руками мою закаменевшую вдруг шею и ме-е-едленно, с оттяжкой, проведя остреньким, розовым язычком по коралловым же губкам, приникла к моему уху и опаляя его своим горячечным, на грани стона дыханием... истошно заорала сорваным дискантом Пасечника.
- Во-о-здух!!! Воздух, мать вашу!!! Мужики, все на ноль! Быстра-а-а!!! -
За бесконечную долю секунды выдираясь из погибельной паутины нескромных сновидений, мое возмущенное сознание незатейливо, но чрезвычайно энергично, выразило свое абсолютно нечитабельное отношение к Вите Пасечнику, неведомому летуну, к этой войне в частности и к своей разнесчастной судьбе в целом. И тут же настороженно притихло, ощутив, как максимум в километре от моей лёжки, кто-то очень большой и недобрый, рывком располосовал гигантское полотнище толстенного брезента.
Кр-ра-ах-х.
И тут же ударил по ушам вой турбин на форсаже уходящей на безопасную высоту Сушки.
Надпочечники привычно ойкнули и мгновенно швырнули в топку вялого со сна организма, щедрую плюху адреналина. Обнаружив себя подлетающим к знакомой ячейке траншеи и "на раз" впорхнув в уютную ее прохладу, запоздало отметил зафиксированный мозжечком, но не доведенный вовремя до владельца, еще один жуткий треск разрывающегося брезента. Уже гораздо ближе. Метрах в трехстах.
- Твою мать!-
На рефлексах впечатался в дно окопа, пытаясь придать хоть какую-то упорядоченность хаотичной работе мозга.
- Та-ак. Автомат-подсумок? При мне. Уже хорошо. "Мухи" я еще вчера здесь оставлял. Угу, тут. Лепота. А сколько сейчас времени, к примеру? -
Ощущая себя себя лежащим на энергично работающем отбойном молотке и не сразу уразумев, что это всего лишь навсего сбрендившее мое сердечко, привстал и сторожко вытягивая шею, высунулся на свет божий. Пузатенький желток восходящего солнышка только-только отлепился от горизонта.
- Ё-ма-ё! Не больше шести! Это что, я и пары часов не поспал?! Эх-ма... и в тридцать три подводных лодки! А где Шурик? Где все? Ладно, потом. -
Чутко сканируя трепещущими ушами пугливую тишину, присел, оперевшись спиной о прохладную надежность бруствера и не торопясь потянул из безбожно сплющеной пачки, первую за сегодня сигаретку.
- О, покурим - пробасила сверху взлохмаченная сущность нового моего кореша, Виталика.
- Кто где, не видел? - не без сожаления расстался я с драгоценным девайсом.
- Пасечник на левом нуле. С ним еще трое. Шурик справа в соседней ячейке. Я за ним. Все. - причмокивая толстыми губами от удовольствия, выпустил он густую струю дыма.
- Чё-то подколбашивает нашего морпеха не по детски. И так-то войска кот наплакал, а тут ещё это... слабое звено. О, опять заходит, гнида. -
Я послушно уставился в поднебесье. Вроде пусто. А-а-а, вот он.
- Кр-ра-ах-х. - привычно скрутило воздух секундной судорогой. Но уже существенно дальше.
Я на автопилоте, сгорбившись, нырнул подбородком к грудине. Чуть погодя, выпрямился.
- Да ладно тебе наезжать на парня. У него сегодня прощание с девственностью, можно сказать. Первый обстрел, это же... акт, ёпть. - ощущая себя замшелым ветераном, запулил я куцый бычок по настильной траектории.
- Пойдем лучше, поддержим... собрата по оружию. - и поднявшись, шагнул враво по окопу.
- Ага. Акт... мужеложества. - скривился Виталя. - Помяни мое слово - не боец он. Я как услышал - Сомали, Сомали, сразу въехал - рэмба картонный. "Ма-асква бьёт с на-аска-а...". Сам иди сопли ему вытирать. Я - к себе. -
- Привет. Ну как оно ничего? - нарочито бодрячком поздоровкался я с Шуриком. Тот молча кивнул в ответ, заполошно ёрзая взглядом.
- Чё такой нервный, Шурян? Забей. Все там будем. Гы-ы. - наугад катнул я пробный шар военно-полевой психотерапии.
- Да нет. Я в порядке. Просто неожиданно как-то все. А главное, обидно. - торопясь выговориться, зачастил он. Я изобразил лицом живейшее внимание.
- Муха-бляха. Вот шандарахнет такая сволочь непонятно откуда и все, ку-ку. Нету тебя. Совсем. И даже морды его поганой не увидишь напоследок, не то что стрельнуть в ответ. -
- Ха. А если увидишь морду его поганую, не так обидно что ли будет загибаться? - искренне заинтересовался я. Совсем уже вдалеке, опять рвануло в клочья остатки брезентухи.
- Забей, Шурик. В первый раз у всех так. И вообще, "Вернулся с хабаром - удача, просто живым отпустила Зона - повезло. А все остальное - судьба." - не удержавшись процитировал я столь любимых мною Стругацких.
- Да я понимаю. - шумно выдохнул он, постепенно приходя в себя. - Просто как-то иначе все это себе представлял. А тебе что, реально пофиг? -
Я неопределённо пожал плечами.
Ну не будешь же ему рассказывать, как оценив, насколько не соответствует отяжелевшая за зиму "стать", суровым реалиям этой войны, решил я поголодать пару неделек, чтобы обрести желанную легкость и прыть.
Благо опыт есть.
И как на пятый день "поста", в очередной раз отсидев в окопе полновесные два часа под минами, с огромным энтузиазмом посетил затем многострадальную нашу "комнату для джентельменов". Где без промедления выдал-таки "на гора" удивительной щедрости порцайку "отходов жизнедеятельности организма".
- Я не знаю, как это тебе обьяснить, Шура. Просто поверь на слово - это преодолимо. Не давай волю фантазии и... держи яйца в кулаке. Гы-ы. - жизнерадостно продолжил я сеанс трепетной реабилитации.
- И вообще, мы здесь кто? Свободные люди в свободной стране, ёпть. Ссышь маленько? Ну нормально. С кем не бывает. Ссы сколько влезет. На себя, под себя, вокруг себя... Ни в чём себе не отказывай, друже. Только дело делай.
И всё. Вопрос закрыт.
Или ты всерьёз полагаешь, что мы тут все сплошь с проволочными нервами? Я тебя умоляю...
Так что забей на все эти страсти большой, мозолистый, пролетарский болт и держи хвост пистолетом. Всё наладится. Не ты первый - не ты последний. Вот сейчас покурим с полчасика и если не будет новых пакостей, пойдешь ты себе на камбуз, набивать ненасытную свою утробу макарошками с тушняком. Бли-ин. -
И с трудом сглотнув набежавшую вдруг густую, тягучую слюну, потянул из пачки очередную сигаретину...
-2-
Шурик появился у нас вчера вечером, сразу после развода, когда Дед объявил, что двенадцать наших уходят на ночь на высоту 9/2, а остальным предстоит сомнительное удовольствие держать таможню. И тут же, уловив легкое недоумение "в рядах", выразившееся в радикально критичной оценке мыслительных способностей нашего генералитета (сплошь и рядом в непарламентских выражениях), рассудительно внес ясность.
- Не вибрируйте парни. Если танчики все-таки полезут, отработаете БК, оцените эффект и если всё же жопа, рысью на Россию. Только стволы скинуть не забудьте. По умному. Чтобы потом долго не искать. -
На том и порешили.
На таможне оставили наше отделение, куда и попал чуть погодя незабвенный морпех Шурян.
Получив от старшины отвергнутую мной "раскладушку" и обрядившись в щеголеватый, великолепного качества камуфляж, дальновидно привезенный с собой из самой столицы, смотрелся он, прямо скажем, весьма и весьма авантажно. Автомат носил привычно небрежно, либо с упором на левый локоть, либо просто стволом вниз, слегка отводя при ходьбе руку от осиной талии. Отсутствие ремня, похоже, нисколько его не удручало.
В коротком разговоре, продуманно и весомо расставляя акценты, поведал нам о своем, столь недавнем, славном морпеховском прошлом на Балтике. Скупо посетовал, что по причине залёта молодецкого, не был включен в команду отправляющуюся в Сомали. Где и отметились его парни, вполне себе даже на уровне. Дружно выразив искренние соболезнования горемычным недотепам-пиратам, мы вкратце обсудили диспозицию на ночь и выставили первую на сегодня пару. Мы с Шуряном стояли с двух до четырех.
Ну, остальное вы знаете...
-3-
И вот лежу я под махонькой акацией, хоронясь от набравшего свирепую доменную ярость "небесного светила". Лежу, чешу пузо и прямо-таки физически ощущаю, как искрящимися сладчайшими капельками разогретого на солнце янтарного меда, нехотя сползают по зеркальному циферблату вечности, драгоценные минутки неожиданной и оттого кажущейся бездонной, тишины. И не насытиться ими никак.
Хорошо...
Уже вернулись взвинченные и предельно злые парни с высоты 9/2, волоча на себе вяло упирающегося, мало что соображающего после убойной контузии Ару.
Уже, получив в булку какой-то хитрый укол от встревоженного Маркони, затих он обессиленно здесь же под кустами, отматерившись вволю на трех языках сразу и выблевавший с пенной прозеленью, казалось, все свои потроха.
Уже вынесло "достопочтенное сообщество" заключительное резюме по итогам этого выхода (не берусь воспроизвести его здесь даже в самом усеченном варианте). Хотя фельдмаршалам нашим, было бы полезно почитать. Ладно, хоть без двухсотых.
Какая-то настырная мушка, с упорством достойным лучшего применения, раз за разом пикирует на свежую ссадину, располосовавшую непонятно где и когда левую мою лодыжку, и копытит (сцуко) цепкими своими лапками болезненно отзывчивую, растерзанную плоть.
Отчаявшись вразумить неугомонное животное вялым, конвульсивным передергиванием конечностей, попытался вступить с ней в мысленный контакт, истово взывая к милосердию. Помогало плохо. Крылатая извергиня была невменяема.
Спасибо Витале. Снедаемый природной жалостью, шандарахнул он со всей дури по увечному моему копытцу, пустым брезентовым ранцем от выстрелов к РПГ-7, отсушив ноженьку напрочь на ближайшие полчаса.
Ну-у, тоже вариант конечно. С такой анестезией, по многострадальной моей ссадине теперь рашпилем можно елозить, без малейшего ущерба для психики пациента.
Хорошо, когда рядом есть настоящие друзья.
Хорошо...
Подошел Пасечник. Как всегда свежевыбритый, застегнутый на все пуговицы, улыбчиво невозмутимый - слуга царю, отец солдатам.
Оглядел скорбя расхристанное свое воинство, исходящее обильной испариной в жалкой тени куцых дерев зеленки, поведал последние новости о диспозиции супротивника и душевно попросил не расслабляться. Мы вяло кивнули в ответ распаренными рожами.
Жарко.
Теплая вода в теплом молочном бидоне, дает только минутное облегчение. Пересушенная полынь степи с известковым хрустом крошится под ногами. Интересно, здесь дождь бывает когда-нибудь?
Завязавшийся было извечный солдатский трёп о бабах вяло угас, не встретив ожидаемой поддержки у изнывающей от зноя аудитории.
Жарко.
Вялые мысли, вялые тушки соратников вокруг, вялая надежда, что на сегодня всё закончилось...
Веки податливо слипаются, подбородок безвольно скользит по мокрой от пота груди, тело растекается студнем по невесть откуда взявшемуся здесь бушлату.
Сознание вяло сказало "бульк" и плюхнулось в небытие...
-4-
Они были чудо, как хороши...
Но взглянув на кислую мою физиономию и влёт оценив полное отсутствие тремора вожделеющего самца, состроили оскорбленные гримаски и невесомо кружась, растворились в поисках более благодарного объекта. И только та, самая юная и нетерпеливая, гибкой походкой скользнула ко мне, понимающе заглянула в глаза и тихонько тронула краешком губ заскорузлую от трехдневной щетины щеку. На прощание...
- Выстрел! -
Трех-четырехсекундный свист и последующий затем разрыв стодвадцатки впереди в деревне, мгновенно превратил лежбище релаксирующих тюленей в разоренное стойбище нервно перескакивающих друг через друга, судорожно выискивающих спасительные норки тушканчиков.
Выстрел-разрыв, выстрел-разрыв. Еще. Еще. Еще.
- Вот это да! - упоённо бодал я лобиком неподатливое дно окопа, стремясь еще хоть чуть-чуть заглубиться в спасительный грунт.
Со стороны птицефабрики, в трех километрах от нас, басовито загудели танковые дизеля. Там, уже с недельку как, квартировали три укроповских Саушки и сколько-то танчиков с бэтэрами.
- К бою! - выдохнул Пасечник, пробегая мимо меня по окопу.
Я, очень не торопясь, в коленно-локтевой позе, развернулся в нужном направлении, еще разок прислушался, привстал и на полусогнутых, оч-чень шустро засеменил к своей ячейке.
Добрался, отдышался, проверил наличие своего немудрящего скарба, достал окончательно сплющенную пачку Мальборо.
- О, покурим. - пробасила свалившаяся мне на голову, неимоверная тяжесть.
- Виталя! Твою мать! - взвинченно отозвался я.
- Чего ты все по брустверу шастаешь? Без понтов никак, штоль? -
- Не боись, Витек. - потянул он из пачки раскатанную в блин сигарету.
- Кому суждено на бабе помереть, тому водка похер дым. Чего-то они сегодня плотненько кладут. На пожарке, как бы пацанам не досталось. Рэмбу видел? -
- Туда Пасечник побежал, разберется. - я аккуратно высунул нос в направлении птицефабрики. Вроде никого. Движки гудят, а пыльных шлейфов нет. И не подключаются пушечки укропов к своим минометчикам. Странно.
- Да не пойдут они днем, Витек. Не парься. Совсем что ли безголовые? Подавят нам на клитор с полчасика движухой и все. А из под горы по таможне, с трех камэ из пушечек класть - пустое дело. Еще Россию зацепят по дурости, то-то ответка прилетит. Мало не покажется. -
- А мины на хера по деревне кладут? - все никак не успокаивался я.
- А это, чтобы тебе служба медом не казалась, боец. - хмыкнул Виталя. - Ну может еще чего надумали? Я знаю? -
Вынырнувший из-за изгиба траншеи Пасечник, присел к нам на минутку.
- Непонятное движение в курятнике, парни. Наши вчера, оказывается, внагляк на мотоцикле, прямо по дороге к ним заскочили. Развернулись, пульнули из "семерки" по танчику и сдриснули назад. А через пару минут, еще один заход крутанули. Два молодых пацана с пожарки. Ковбои, мля. - одобрительно покрутил он головой.
- В итоге, минус танчик. Потвержденный. Мелочь, а приятно. Вот укропы себя в ловушке и осознали. Вроде и сила при них, а вход-выход исключительно по нашему разрешению. Уходить им только по дороге можно, а вдруг мы из кустов захотим их ребрышки пощекотать? Очко-то не железное. А по темному шариться, совсем стрёмно. Ни авиация, ни артуха им выход не прикроют. Такие дела. А нам теперь гадай, чего они отчудить надумают. Ладно, я дальше пойду. За Шуриком приглядите. Тюмень никто не видел? -
Мы не сговариваясь, философски пожали плечами. Витя вздохнул и зарысил дальше.
Мины теперь падали гораздо реже. С периодичностью примерно в пять минут. И от нас далековато, метров шестьсот не меньше. Ближе к центру деревни.
Я решил-таки проведать Шуряна. Виталя, сплюнув себе под ноги, поерзал монументальным задом устраиваясь поудобнее и я понял, что роль мать Терезы он однозначно спихнул на меня.
Вздохнул, отряхнулся, выкрутил из клешней кореша затерявшуюся там невзначай свою пачку сигарет, обозначился "добрым словом" по этому поводу. Пошел.
-5-
Шурик лежал распластавшись на дне окопа. Колотило его так, что на ум ничего кроме - падучая, не приходило. Зыркнув на меня шалым, мутным глазом, он криво оскалился замороженной улыбкой и осторожно подобрал под себя ноги, усаживаясь пониже в ячейке. Я молча сел рядом.
- Чего это вы так распереживались, товарисч? - осторожно стал приводить его в божеский вид. - Во тебя колбасит! -
- У меня всегда так, когда нервничаю. С детства. - тоскливо отбоярился он.
Я скептически промолчал, проглотив очередной вопрос о наплевательском отношении морпеховской медкомиссии к здоровью призывников. Установление истины, не входило сейчас в перечень приоритетных задач.
- Сегодня жена позвонила. - заунывно начал Шурик. - Чего-там с просрочкой кредитов. Орет - давай приезжай, разруливай. На работе, боюсь уволят. Я же послезавтра из отпуска должен выходить. Написал им вдогонку "за свой счет", когда уезжал. Похоже - не подписали. -
- Сань, послушай. - собрался я с мыслями, переждав очередной выстрел-свист-разрыв. - Депрессняк при обстреле и после, это нормально. Это надо просто пережить. Ну чего ты в самом деле? Нормальный, боевой пацан. Все при тебе. Справишься. Не делай поспешных поступков. Самому же потом стыдно будет. Ты пойми - нам, по большому счету, пофиг. Что был ты, что не был. Тебя же никто сюда за шиворот не тащил и никто здесь тебе ничем не обязан. И обьяснять ты мне ничего не должен. Хочешь - воюй, хочешь - уезжай. Хозяин - барин. Только тебе потом с этим жить дальше. Тебе! Всю жизнь. -
- Да я об этом весь день думаю. - глухим эхом отозвался он. - Глупо все получилось. Сорвался впопыхах, тылы дома не прикрыл... В Ростове две недели потерял впустую. Сейчас вот бытовуха на жену навалилась. А кому разгребать? - он, с надеждой на понимание, уставился на меня. Мне стало неприятно и неуютно продолжать разговор.
- Ладно Шура. Мальчик ты взрослый, разберешься. Не кисни, короче. Я пошел. - и стараясь не встречаться с ним взглядом, развернулся к себе.
- Ну что, спекся бобик? - требовательно протянул лапу Виталя, вымогая очередную сигарету.
- Не факт. - вздохнул я, доставая совсем уж истончившуюся пачку. - Может переломается еще. Знаешь, если по чесноку, то кабы не моя голодовка, не поручусь, что пару раз в штаны не навалил бы. Когда еще привыкну? Ты, другой что ли? -
Виталя посопел, обдумывая ответ.
- Ну ведь не навалил? А теперь и не навалишь уже. Так? -
Я благоразумно промолчал. Что там впереди, на этой войне? Кто знает...
А потом, уже по темноте, при очередной "боевой", потерял я таки Шуряна. Просто выпустил из виду. И перекрикиваясь в траншее, мы так и не услышали его голоса. И только по возвращении, старшина обстоятельно поведал нам, что перед ужином пришел к нему по тихому Шура, сдал ствол и бочком-бочком, стараясь не отсвечивать, двинулся на российскую таможню.
Крайним за потерю бойца, мы назначили Пасечника.
- А я тут при чем? - изумился Витя.
- Если будешь так по утрам орать, по поводу каждой приблудившейся Сушки, вообще без личного состава останешься. - подвел итог прениям, как всегда вынырнувший из ниоткуда Тюмень, в обнимку со своей неразлучной СВД.
- Нет, чтобы наклониться к ушку сомлевшего бойца и нежно прошептать ему - Однако воздух, паря. Иди зубки чистить, тудыть твою в коромысло. -.
Херовый, короче командир, из тебя будильник. Одно слово - Изваринский! -
Мы долго и охотно смеялись, беззлобно подначивая друг друга, искренне радуясь, что вот и прошел еще один день этой войны.
И все живы.
И до победы стало ближе еще на целый день.
А она обязательно будет - Наша Победа.
И это так же верно, как и то, что завтра будет новый день.
И его тоже очень хочется пережить.
Каждому.
И мне.
Мой завтрашний, девятый день войны.