Колька нормальный был парень. Было ему уже почти двадцать лет, работал трактористом, в колхозе. Считай, первый парень на деревне был Колька. Ну, нелюдимый немного, да мужиков чурался. Бывает, все после смены в магазин – а Колька домой, к матери да коровнику.
Но то-то понятно: не пил он. Совсем не пил. Отец у него по пьяни потонул на озере. А до того еще, по пьяни же, мать мутузил страшно. Вот Колька и решил, видать, что пить-то не будет.
Людку он давно заприметил: красивая она была, все при ней, живая такая – хохотушка, затейница. Ну и что, что всего шестнадцать ей? Подрастет… Взял под свою опеку - для себя растил.
Когда они вдвоем по деревне шли – у девок слюни текли. Такая пара! И всем ясно было, что хорошая семья выйдет, ладная.
Отец Людкин, правда, Кольку не сильно привечал, да оно и понятно – вроде как зять будущий, а как подступиться к нему непонятно. Не пьет ведь… А ведь с непьющим и поговорить-то не о чем. Ну, да он и горевал о том недолго: Бог с ним. Ну, не пьет… пока… Там посмотрим.
И все бы так и было хорошо, если бы не открыли в деревне клуб. Ну да, клуб достроили наконец-то – а что, всего три года строили…
Ну, и конечно танцы устроили.
Мужики еще до того набраться успели. Ну, и с собой принесли. А Колька, как на зло, на смене был – ну и когда он в клуб-то пришел, Людка уже никакая была. Ну совсем никакая – на коленях у кого-то развалилась, юбка задрана чуть не до ушей…
- Оооой, - говорит, - Коооленька пришел…
Врезал он ей пощечину. При всех врезал. Взял за шкирку – и под колонку сунул, прямо головой туда. Вода то холодная, вроде немного оклемалась Людка-то, пришла в себя. Тут он ей и сказал:
- Еще раз нажрешься – убью.
Все это слышали.
А Людка возьми, да через неделю напейся опять. Толи проверить решила, толи просто из вредности – кто ж теперь знает…
А Колька парень-то такой простой был. И прямой, как сосна столетняя. Крепкий человек - не человек, кремень!
Пришел к Людке домой – нет ее, ушла. Как почувствовал что-то – в клуб, на танцы пошел, а Людка там опять никакая, сидит, лыка не вяжет.

Ну, сказал ведь, убью - и убил.
Ну, почти убил: ручка от ножа на втором ударе обломилась, клинок между ребер застрял. Нож-то, наверное, в сенях прихватил. Плохой нож был, столовый.
Забросил он ручку в кусты - и домой пошел. А что не пойти-то – остолбенели все. Людка, считай, мертвая валяется; кровища, бабы воют: убиииил! Правда, кто-то побежал до медпункта – «скорую» вызвать. Так что пока то, да се – ушел он.
Дома Колька и повесился.
"Без Людки жизнь не мила" - написал в записке.
Хорошо, мать пошла воды попить, да посмотреть, что там Колька в сенях возится...
Откачали и его, и ее. Правда, ее долго лечили – только к суду из больницы вышла.
Людка и на суд приходила, в ногах у судей валялась - не губите! Это же я сама виновата, он же обещал, а я, дура…
Да куды там - дали шесть лет за попытку предумышленного и тяжкие телесные.
На суде ни слова не сказал Колька, все молча, как всегда. У матери приступ случился, Людка по полу каталась – шесть лет! Да что же: закон-то что дышло, как известно…
А вот вы все говорите – от водки все беды!
Как же, от водки…
Ведь не пил же, Колька-то…

очерки

#1