Общество, как водится, реагирует. И эта реакция – тоже предмет дискуссии.
«Среди интеллигенции зреет недовольство», – констатирует Леонид Седов. Впрочем, и интеллигенция (как ей и подобает), неоднородна. «Директор ВЦИОМа Валерий Федоров, – продолжает социолог, – написал статью, в которой утверждает: некоммерческие организации представляют собой эдакую сеть, через которую осуществляется внешнее управление Россией. И кое-кто с этой точкой зрения солидаризируется. Тот же самый Левада-Центр недавно провел опрос, выявивший, что народ к этому относится сочувственно или, во всяком случае, что называется, с пониманием. Дескать, раз они (НКО – А.П.) финансируются из-за рубежа, значит, нужно их прищемить».
«Принуждать к закрытию или к признанию себя иностранными агентами, т.е. добровольно дискредитировать себя в глазах общества, – вещь очень эффективная, – подтверждает Лев Гудков, – и, судя по нашим опросам, она получает поддержку населения. Особенно той его части, что сидит у телевизоров и других источников информации не имеет. Всю картину реальности получая из государственной пропаганды».
Итак, с одной стороны – уменьшение социальной поддержки Путина.  А с другой – вышеуказанная  «эффективность». Нет ли здесь противоречия? Есть, считает Гудков, и объясняется оно инерцией прошлого. «Российский человек – это человек, привыкший уживаться с репрессивным государством, – констатирует социолог. – Обманывать его (государство – А.П.) и вступать с ним в коррупционные сделки. Но не участвовать в общественном движении по изменению ситуации. Самый сильный социальный рефлекс – стать незаметным, приспособиться, обмануть власть. Оставаясь при этом крайне ею недовольным. Уровень недоверия к власти сегодня очень высок. Этому способствуют и почти ежедневные коррупционные скандалы, и распространившееся осознание сфальсифицированности выборов. Но все это входит в привычную картину отношения к российской власти.  Да, она такая: бесконтрольная, авторитарная, коррумпированная, репрессивная, с чертами самодурства. Но сделать с этим ничего нельзя. На этом и держится нынешняя технология режима…»
Упрощение – так оценивает подобный взгляд Ирина Павлова. «Нынешней прогрессивной общественности,  – полагает она, – очень хотелось бы видеть причину своей непопулярности исключительно в том, что российское население «сидит у телевизоров и других источников информации не имеет», что все это «инерция советского прошлого».  Если этот вывод и верен, то только в отношении пожилого населения. С молодым поколением, повзрослевшим в путинские годы, ситуация сложнее. Молодые люди сегодня имеют неограниченный выход в Интернет, пользуются спутниковой связью, ездят за границу или имеют там друзей и знакомых…»
На кого же работает время? У Леонида Седова – оптимистический прогноз. «Через достаточно небольшое время, – убежден он, – режим начнет меняться. Будет что-то вроде антиавторитарной перестройки – с участием креативного класса».
Лев Гудков спешить с выводами не склонен. «Напряжение, – признает директор Левада-Центра, – действительно растет. Очень небольшая часть населения – в основном в крупных городах – начинает выходить на митинги протеста, требуя изменений. Но поскольку власть никак на это не реагирует, люди впадают в привычное состояние оцепенения и апатии».
Снова дело в психологии? «Опять упрощение, – считает Ирина Павлова. – Проблема в том, что в России нет условий для возникновения оппозиции как ИНСТИТУТА  – ни исторических, ни социальных, ни ментальных. И никогда не было. Да, был феномен диссидентства. Были оппозиционные настроения. Были оппозиционные силы. А вот оппозиции – института, как на Западе, – не было и нет». «Если бы, – продолжает Павлова, – в России в начале ХХ века удалось сформировать институт оппозиции, то не  было бы революционных потрясений 1917-го. А если бы это удалось сделать в конце 1980-х – начале 1990-х – не было бы путинского авторитаризма».

Век минувший – век нынешний
Сегодня это – даже не вчерашний, а позавчерашний день. Усвоены ли, однако, его уроки? Властью  – усвоены, считает Ирина Павлова.  А оппозицией? «Несистемную оппозицию, – подчеркивает историк, – возглавляют сегодня люди, в свое время ничего не сделавшие, чтобы сохранить «Демократическую Россию» и помочь «Мемориалу» остаться общественно-политической организацией».  Более того, продолжает Павлова: «В начале 2000-х годов те же люди, сегодня выступающие против Путина, пошли на сотрудничество с новой властью. Причем –  на ее, власти, условиях: вспомнить хотя бы первый Гражданский форум 2001 года, созванный усилиями Глеба Павловского, в котором они играли самую активную роль…»
Очевиден историку и результат: «Политическое поле – «зачищено».  Мало того – на нем, по словам Павловой, «расцвели те самые имитационные структуры, о которых говорил Лев Гудков – Общественная палата, да и  «Гражданская платформа» Михаила Прохорова. Тогда как оформленное протестное движение «снизу» в условиях утвердившейся «вертикали» власти и всевластия спецслужб было бы пресечено в зародыше».
«Не случайно, – продолжает аналитик, – и то, что для многих простых людей, примкнувших к несистемному оппозиционному  движению с самыми искренними намерениями, участие обернулось разочарованием, а для 27 участников событий 6 мая 2012 года на Болотной площади – к несчастью, закончилось уголовным преследованием. При этом руководящая группа несистемной оппозиции оказалась не в состоянии даже «отбить» арестованных узников Болотной площади».
Немаловажно, по мнению Ирины Павловой, и то, что со стороны несистемной оппозиции не видно даже «попыток найти социальную опору в виде представителей малого и среднего бизнеса, процент которых в обществе, к слову сказать, все эти годы и так неуклонно сокращался из-за стратегического курса власти на огосударствление». Почему? Потому, убеждена Павлова, «что эта группа выступает против Путина, но не против курса на огосударствление, не против антизападничества, великодержавия и милитаризма».
Оттого-то, констатирует историк, «обыватель и предпочитает приспосабливаться к условиям, которые диктует власть.  По исторически сложившейся традиции…»