13 марта 100 лет Сергею Михалкову.
В 1948 году в театрах страны шла пьеса Сергея Михалкова "Я хочу домой" с актуальным для сегодняшнего дня сюжетом. В послевоенной Германии остались советские дети, которых английские и американские оккупационные власти не торопились отпускать на родину. Кому-то подыскивали приемных родителей из числа немцев, кого-то помещали в приюты. Но Родина не забыла своих детей, она за них борется, мужественные советские разведчики делают все, чтобы вырвать детей из лап империалистов и вернуть их в социалистический рай. За эту пьесу Сергей Михалков получил Сталинскую премию, уже третью по счету. А спустя год на экраны вышел фильм "У них есть Родина", сценарий к которому Михалков переделал из своей пьесы. В фильме были заняты выдающиеся актерские силы - Раневская, Марецкая, Санаев, Кадочников, Астангов... Рвущую душу музыку написал Арам Хачатурян.
В советском кино много было снято антиамериканских фильмов. Но даже на их фоне этот фильм поражает: здесь недавние союзники - настоящие звери, поднявшие руку на советских детей, не останавливающиеся даже перед убийством. В рецензиях на фильм американцы назывались "продолжателями дела нацизма".
Вот фрагмент с мерзкой немкой, собирающейся удочерить русскую девочку (немку играет Раневская):
http://video.mail.ru/mail/acis04/327/456.html

Из рецензии, опубликованной в газете «Советское искусство» 25 марта 1950 года:
Среди фильмов для детей и о детях новый художественный фильм «У них есть Родина», выпущенный киностудией им. М. Горького, выделяется острой политической темой.
Показывая борьбу за возвращение на Родину советских детей, попавших в руки англо-американских оккупационных властей в Западной Германии, авторы фильма воплотили в ярких и правдивых художественных образах лицо двух миров - мира социалистического, представленного советскими людьми, и мира империалистического с его реакционной человеконенавистнической идеологией.
Фильм воспитывает чувства горячей любви к Родине, вызывает ненависть к новым гитлеровским последователям, волнует каждого зрителя чудовищностью раскрываемых в нём фактов.
Фильм основан именно на фактах. Отличное знание фактов лежит в основе сценария, написанного Сергеем Михалковым. На эту тему С. Михалков, как известно, написал пьесу «Я хочу домой». По сравнению с пьесой в фильме острее и полнее показаны причины невозвращения советских детей на Родину и установлена связь этого преступления против человечности со всей политической деятельностью поджигателей войны. В фильме глубже и резче, чем в пьесе, очерчены образы лицемерных агентов мирового империализма.
В пьесе «Я хочу домой» американская журналистка Додж показана мимоходом. В приюте для советских детей она фабрикует слащавый фоторепортаж: «Сиротки-бэби и великодушная Англия». Этот эпизодический образ поднят в фильме до крупного обобщения. В блестящем реалистическом исполнении Ю. Глизер – это уже не мелкий тип лживого репортера, а образ позволяющий видеть лицо всей американской буржуазной прессы – циничной и продажной.
Наряду с этим в фильм введена небольшая сцена, где в словесном поединке между советским и британским членами комиссии раcкрываются благодарная прямота и правдивость нашей большевистской печати.
В пьесе нет представителей новой демократической Германии, не показаны новые прогрессивные силы, поднимающиеся в немецком народе. Этот существенный пробел частично устранен в фильме, где введена роль молодого немца – шофера Курта, хорошо сыгранная артистом Г. Юдиным. Немец как будто покорно служит британским хозяевам, но действия оккупантов открывают ему глаза, пробуждают ненависть к поработителям, и он постепенно, но неизбежно переходит в лагерь борцов против поджигателей новой войны.

Таким образом огромные возможности кино использованы автором и постановщиками не только для того, чтобы расширить на экране рамки сценического действия, но еще более того, чтобы поднять общественное значение фильма...
Фильм убедительно вскрывает подлинные причины невозвращения советских детей на Родину. Воспитание бесправных, безродных детей под руководством британских военных разведчиков является частью тщательно разработанного плана подготовки новой войны. Даже тех детей, которые не годятся прямо для военных целей, британские власти не хотят выпустить из своих рук и, стремясь превратить их в покорных рабов, отправляют в муштру к «надёжным» немцам. Такова судьба советской девочки Иры. Её, рассматривая по статьям, как лошадь, выбирает жадная, грубая немка, хозяйка пивной (артистка Ф. Раневская).
В образе начальника приюта Скотта (артист М. Астангов) правдиво отображены черты английского буржуазного лицемерия. Это хитрый и жестокий враг, умело носящий личину «демократа». Его истинное лицо раскрывается не сразу. В фильме живо, правдиво показано, как обманутая лицемерным английским «демократизмом» вступает в откровенный разговор со своим начальником воспитательница Смайда. Латышка Смайда (артистка Л. Смирнова) – честная, простая и сердечная девушка. Она смело высказывает свои убеждения Скотту. Скотт уверяет девушку, что он ценит ее прямоту. И тут же хладнокровно приказывает своему подручному убить Смайду...
Фильм «У них есть Родина» – глубоко впечатляющее художественное произведение советского киноискусства, сочетающего большую идейность с полнокровным реалистическим мастерством.
Впечатление от фильма несколько снижается лишь в последней части. Заключительные эпизоды возвращения Саши и других детей на Родину, их встреча с близкими сделаны несколько поверхностно и поспешно. Эти важные события фильм показывает, но не раскрывает всей их значительности.
Но это не умаляет большого общественного значения и художественных достоинств фильма, гневно клеймящего тех, кто хочет ввергнуть человечество в огонь новой войны, кто делает даже детей орудием для осуществления своих чёрных замыслов.
Фильм «У них есть Родина» – это открытый общественный суд над преступниками из англо-американского лагеря поджигателей войны, суд, на котором будут присутствовать миллионы зрителей.
А. Дубровский.
http://avmalgin.livejournal.com/

Из " Дневника" Юрия Нагибина.
“Почему-то я ничего не написало своем скандале с Кривицким из-за Михалкова… Кривицкий был на юбилейных торжествах Михалкова и умиленно рассказывал о них.
Особенно тронул его тост юбиляра, крепко покоробивший, как мне известно, всех остальных участников банкета . «Вот Наташа, сказал растроганный чествованием Михалков, - знает, что я ей всю жизнь изменял и изменяю, но она уверена, что я ее никогда не брошу, и между нами мир-дружба».
Я сказал, что никакого мира и никакой дружбы между ними нет и в помине, что Наташа жестоко оскорблена его поведением, что у нее происходили омерзительные объяснения с его бывшей любовницей, и что тост его гадок. Кривицкий аж перекосился от злобы. «В чем вы его обвиняете?» – сказал он дрожащим голосом. «В данном конкретном случае всего лишь в вызывающей безнравственности». – «Вот как! А вы, что ли, лучше его? О вас не такое говорили!»
- «Оставим в стороне, что я значительно раньше развязался с этим. Но когда я блядовал, то не руководил Союзом писателей, не разводил с трибуны тошнотворной морали, не посылал своих девок за государственный счет в Финляндию и Париж и сам не мчался за ними следом через Иран. А он развратник, хапуга, «годфазер», способный ради своего блага на любую гадость».
– «Кому он сделал плохо?»
– «Не знаю. Но он слишком много хорошего сделал себе самому и своей семье. Его пример развращает и убивает в окружающих последние остатки нравственного чувства, он страшнее Григория Распутина и куда циничнее»…
Михалков никогда не вызывал во мне ненависти, скорее - чуть брезгливую симпатию… Недавно я узнал, что Михалков опасный и злой человек, что добродушие в нем и не ночевало».

Ещё из Дневника об Андроне Кончаловском
"17 марта 1983 г. Вчера за мной заехал Андрон, и мы отправились на дачу. Он предупредил Аллу, что ничего, кроме гречневой каши, есть не будет, поскольку обожрался на отцовском банкете. Алла учла это и приготовила громадное блюдо рябчиков с жареной картошкой, кроме того были овощи, обжаренная в сухарях капуста, мороженое и кофе. Да, и гречневая каша, к которой Андрон не притронулся. Он налег на рябчиков и сожрал не меньше восьми штук, в той же раблезианской манере разделался с овощами, капустой, мороженым, кофе, хорошо пил коньяк, но наотрез отказался от сушеной дыни, прочтя нам целую лекцию о несовместимости дыни с другими харчами. В обаянии ему не откажешь. И он, конечно, умен, довольно культурен, разогрет неустанной заинтересованностью в происходящем. Если б он не был Михалковым, я решил бы, что он не бытовой человек. Но поскольку он Михалков до мозга костей, этого быть не может, просто сейчас он глубоко запрятал бытовую алчность. Надо решать иные задачи.
Мы играли в диалоги, и он меня переговорил. Он неизмеримо лучше информирован, а в том, что лопочу я, много интеллигентского идеализма, что он мгновенно усек. Но было интересно, как в театре на умной и хорошо исполняемой пьесе. Горестно для меня отсутствие собеседников. Я вынужден разговаривать сам с собой, а это почти то же, что с самим собой заниматься любовью. Алла очень редко соглашается включить мозг. Когда она это делает, получается интересный и точный разговор, потому что Алла очень умна, но крайне умственно ленива. Аллин ум высшего качества, ибо он изнутри, из "брюха", а не с поверхности мозга. Но она не часто балует меня беседой. Остальные - просто идиоты. Или практические умники, что столь же скучно. Хорошее получилось застолье. Даже этому ледяному человеку не хотелось уезжать". - с.479-480.
"18 октября 1983 г. Разговор с Сизовым о "Рахманинове". За день до этого - странный звонок Сергея Михалкова. Смысл звонка в том, чтобы я канителил как можно дольше со сценарием. Видимо, тянуть надо около двух лет, чтобы его успели переизбрать на съезде писателей. С сыном-беглецом он провалится, с сыном, работающим над новым фильмом, да еще о Рахманинове,- спокойно пройдет. Совершенно неожиданно Сизов сказал, что решили дать Андрону постановку без всяких предварительных условий, т. е. без обмена его вольного паспорта на общенародную "крепость". "При сложившейся ситуации...- бормотал Сизов.- Тарковский, Любимов... куда же еще!.. Пусть поставит картину, там видно будет!.."
Мудрое решение. Слишком мудрое, чтобы осуществиться.
Реакция "папы Шульца", которому я позвонил вечером, была непонятна. Он стал разговаривать, как пьяный конюх, с матом - в адрес шалуна-сына, его парижской семьи и т. д. Это было совсем непохоже на первый - сдержанный и любезный - разговор. Алла догадалась потом, что всё это предназначалось для других ушей, ведь я звонил к нему на дом(!!!). Мат выражал его гражданский пафос и вместе - давал выход восторгу. "Пусть ставит настоящий фильм, мать его, а не всякое говно! Что он там навалял, в рот его так, какую-то видовуху сраную. Хватит дурить, работать пора. Не мальчик, в нос, в глаз, в зад, в ухо его!.." Это всё о блудном сыне. Библейское возвращение блудного сына решалось в другом ключе. Кстати, тут возвращения так и не состоялось (мудрое решение отменили), и Михалков не смог возложить руки на запаршивевшую голову странника-сына и омыть ее жидкой слезой из ослепших от горя глаз". - с. 518.
"1 января 1984 г. …Что произошло с Андроном? Очевидно, семья сплотилась против него и сумела перетянуть на свою сторону мать с ее наследственным богатством. Возможно, ему поставили ультиматум: или возвращайся, или забудь о своей доле наследства. Конечно, он не мог бы прожить все эти годы, если б мать его не поддерживала. Нельзя же закладывать всю семью ради одного, пусть любимого, сына. Не исключено, что славный старик-отец пригрозил ему более серьезными карами: за границей, в напряженном уличном движении, человеческая жизнь не стоит копейки. Там всё грозит смертельной опасностью, даже проигрыватели.
И всё же, надышавшись тем воздухом, невозможно вернуться в нашу смрадную духоту. И я начинаю думать, что он пойдет на всё: на разрыв с семьей, потерю наследства, на смертельный риск, лишь бы не возращаться к тому медленному самоубийству, которым является наше существование, точнее сказать, гниение.
Почему он не зашел вчера в Дом кино? Почему не было его брата? Почему американцы* не пошли к Никите, как было условлено? Там происходит что-то серьезное. Нельзя же верить тому, что ему просто надо отоспаться. Но до чего же верно нарисовал я картину его встречи с Ермашом! "Значит, договорились? Ставишь?.. Да, не забудь паспорт свой оставить Харитонычу, а то еще потеряешь в суматохе".
Не могут наши переступить через самих себя, хушь плачь! Какими их слепил Сталин, такими они остаются при всех переменах. Тут, видать, дело в генах: новые генерации ничуть не отличаются от предшествующих". - с. 538-539.

"8 июня 1985 г. Запись делаю перед приездом школьных друзей. Два дня провел с Андроном. Впечатление тяжелое, не от него даже, он человек в поверхностном общении необременительный, а от той атмосферы, которую он приносит с собой. Мир кажется насквозь гнилым, прагматичным, корыстным до задыхания, пустым и неценным. Неужели всё до конца прогнило? Неужели не осталось хоть немного бескорыстия, жалости, душевной щедрости? Ну а мы с Аллой - монстры?
Как всегда противоестественно быстро отшумел наш стариковский праздник. Как медленно влачится порой время и как умеет оно промелькивать - никакая молния не сравнится. Хоть бы раз затомиться на таком вечере, это было бы насыщением, но нет, с каждым разом всё мимолетней, всё нереальней. И приглядеться не успеешь, а уже сигналит за калиткой автобус - пора... И на что ушло время, ведь шесть часов - это много, это долго, и тут - будто вспышка при фотографировании. Все ли так ощущают или я один? У души свое время - не равное физическому, и мое время мчалось так, что я слышал свист в ушах. А теперь оно поползет привычностью плохой работы, мелких неприятностей, докучных обязательств, страха смерти.
Прощаясь, Андрон сказал у калитки: "Я очень тебя полюбил". И прозвучала искренняя нота. Он беспощадно современен, но что-то человеческое живо в нем. Он сам освободился от своей огромной семьи, бывших и действительных жен, детей, полудрузей, знакомых и способен жить так, но, видно, не может человек, чтобы к нему совсем не поступало тепло из окружающего. Он с удивлением обнаружил, что общение с ним для меня важнее денег, успеха. Он привык, что все отношения людей строятся лишь на взаимной выгоде. И, наверное, впервые увидел, что может быть иначе. Что-то в нем дрогнуло. Но полагаю, он быстро возьмет себя в руки". - с. 560.