Часто вспоминаю слова из Булгакова, когда тетушка директора театра, Настасья Ивановна, укоряет начинающего писателя - "Разве уж и пьес не стало? Какие хорошие пьесы есть. И сколько их! Начнешь играть - в двадцать лет всех не переиграешь. Зачем же вам тревожиться сочинять?" Ну и что на это можно ответить? Смешно, конечно. Писатели, композиторы, художники были, есть и будут. И каждый век дарит человечеству новых гениев и новые сокровища мысли и вдохновения. Но это - о произведениях искусства.
А ведь для того, чтобы выучить таблицу умножения, сто книг не нужно, а тем более, тысячи, нужно "просто" сесть да и выучить. И вот тут я полностью согласна с Настасьей Ивановной Меня удивляют, когда, например, изучающие какую-либо дисциплину люди жадно коллекционируют все попадающиеся под руку книги, программы, методички, учебные пособия и другие источники информации, вместо того, чтобы внимательно не только прочитать, но и проработать одну - две очень хороших книги. Выбрать любую монографию из тьмы, но одну -две. Любой компакт, но один. Нееее, бум коллекционировать. Свято верить при этом, что создается сокровищница - но на самом-то деле, создается свалка с весьма бледным намеком на систематизацию, помойный отстойник, в котором и самому-то вовек не разобраться, а уж тем более, кому-то еще. Понимаю, конечно, коллекционировать проще. И совесть чиста - можно самоуспокоиться, что вроде как процесс обучения идет.
Цитату Михаила Афанасьевича специально нашла.
Цитата из "Театрального романа" М.Булгакова

Иван Васильевич вернулся, и мы дошли до конца пятой картины. И тут в начале шестой произошло поразительное происшествие. Я уловил ухом, как где-то хлопнула дверь, послышался где-то громкий и, как мне показалось, фальшивый плач, дверь, не та, в которую я пошел, а, по-видимому, ведущая во внутренние покои, распахнулась, и в комнату влетел, надо полагать осатаневший от страху, жирный полосатый кот. Он шарахнулся мимо меня к тюлевой занавеске, вцепился в нее и полез вверх. Тюль не выдержал его тяжести, и на нем тотчас появились дыры. Продолжая раздирать занавеску, кот долез до верху и оттуда оглянулся с остервенелым видом. Иван Васильевич уронил лорнет, и в комнату вбежала Людмила Сильвестровна Пряхина. Кот, лишь только ее увидел, сделал попытку полезть еще выше, но дальше был потолок. Животное сорвалось с круглого карниза и повисло, закоченев, на занавеске.
Пряхина вбежала с закрытыми глазами, прижав кулак со скомканным и мокрым платком ко лбу, а в другой руке держа платок кружевной, сухой и чистый. Добежав до середины комнаты, она опустилась на одно колено, наклонила голову и руку протянула вперед, как бы пленник, отдающий меч победителю.
- Я не сойду с места, - прокричала визгливо Пряхина, - пока не получу защиты, мой учитель! Пеликан - предатель! Бог все видит, все!
Тут тюль хрустнул, и под котом расплылась полуаршинная дыра.
- Брысь!! - вдруг отчаянно крикнул Иван Васильевич и захлопал в ладоши.
Кот сполз с занавески, распоров ее донизу, и выскочил из комнаты, а Пряхина зарыдала громовым голосом и, закрыв глаза руками, вскричала, давясь в слезах:
- Что я слышу?! Что я слышу?! Неужели мой учитель и благодетель гонит меня?! Боже, боже!! Ты видишь?!
- Оглянитесь, Людмила Сильвестровна! - отчаянно закричал Иван Васильевич, и тут еще в дверях появилась старушка, которая крикнула:
- Милочка! Назад! Чужой!..
Тут Людмила Сильвестровна открыла глаза и увидела мой серый костюм в сером кресле. Она выпучила глаза на меня, и слезы, как мне показалось, в мгновенье ока высохли на ней. Она вскочила с колен, прошептала: "Господи..." - и кинулась вон. Тут же исчезла и старушка, и дверь закрылась. Мы помолчали с Иваном Васильевичем. После долгой паузы он побарабанил пальцами по столу.
- Ну-с, как вам понравилось? - спросил он и добавил тоскливо: - Пропала занавеска к черту. Еще помолчали.
- Вас, конечно, поражает эта сцена? - осведомился Иван Васильевич и закряхтел. Закряхтел и я и заерзал в кресле, решительно не зная, что ответить, - сцена меня нисколько не поразила. Я прекрасно понял, что это продолжение той сцены, что была в предбаннике, и что Пряхина исполнила свое обещание броситься в ноги Ивану Васильевичу.
- Это мы репетировали, - вдруг сообщил Иван Васильевич, - а вы, наверное, подумали, что это просто скандал! Каково? А?
- Изумительно, - сказал я, пряча глаза.
- Мы любим так иногда внезапно освежить в памяти какую-нибудь сцену... гм... гм... этюды очень важны. А насчет Пеликана вы не верьте. Пеликан - доблестнейший и полезнейший человек!..
Иван Васильевич поглядел тоскливо на занавеску и сказал:
- Ну-с, продолжим!
Продолжить мы не могли, так как вошла та самая старушка, что была в дверях.
- Тетушка моя, Настасья Ивановна, - сказал Иван Васильевич. Я поклонился. Приятная старушка посмотрела на меня ласково, села и спросила:
- Как ваше здоровье?
- Благодарю вас покорнейше, - кланяясь, ответил я, - я совершенно здоров.
Помолчали, причем тетушка и Иван Васильевич поглядели на занавеску и обменялись горьким взглядом.
- Зачем изволили пожаловать к Ивану Васильевичу?
- Леонтий Сергеевич, - отозвался Иван Васильевич, - пьесу мне принес.
- Чью пьесу? - спросила старушка, глядя на меня печальными глазами.
- Леонтий Сергеевич сам сочинили пьесу!
- А зачем? - тревожно спросила Настасья Ивановна.
- Как зачем?.. Гм... гм...
- Разве уж и пьес не стало? - ласково-укоризненно спросила Настасья Ивановна. - Какие хорошие пьесы есть. И сколько их! Начнешь играть - в двадцать лет всех не переиграешь. Зачем же вам тревожиться сочинять?
Она была так убедительна, что я не нашелся, что сказать. Но Иван Васильевич побарабанил и сказал:
- Леонтий Леонтьевич современную пьесу сочинил!
Тут старушка встревожилась.
- Мы против властей не бунтуем, - сказала она.
- Зачем же бунтовать, - поддержал ее я.
- А "Плоды просвещения" вам не нравятся? - тревожно-робко спросила Настасья Ивановна. - А ведь какая хорошая пьеса. И Милочке роль есть... - она вздохнула, поднялась. - Поклон батюшке, пожалуйста, передайте.
- Батюшка Сергея Сергеевича умер, - сообщил Иван Васильевич.
- Царство небесное, - сказала старушка вежливо, - он, чай, не знает, что вы пьесы сочиняете? А отчего умер?
- Не того доктора пригласили, - сообщил Иван Васильевич. - Леонтий Пафнутьевич мне рассказал эту горестную историю.
- А ваше-то имечко как же, я что-то не пойму, - сказала Настасья Ивановна, - то Леонтий, то Сергей! Разве уж и имена позволяют менять? У нас один фамилию переменил. Теперь и разбери-ко, кто он такой!
- Я - Сергей Леонтьевич, - сказал я сиплым голосом.
- Тысячу извинений, - воскликнул Иван Васильевич, - это я спутал!
- Ну, не буду мешать, - отозвалась старушка.
- Кота надо высечь, - сказал Иван Васильевич, - это не кот, а бандит. Нас вообще бандиты одолели, - заметил он интимно, - уж не знаем, что и делать!

Ирочка, спасибо за посты которые отвлекают от суеты обыденной.Как надоело читать ругань, склоки и сплетни.А тут чудная музыка,кадры из фильмов-шедевров,прекрасные строки из давно полюбившейся книги....Отвлекает,умиротворяет и созидает каждый пост.Еще раз спасибо!

Еще к вопросу о Михаиле Афанасьевиче... монологах и диалогах, разрухе и разборках... которые тут обсуждаются рядом
http://blogs.germany.ru/showmessageb.pl?Number=10432196&User=4133&arch=
почему-то вспомнилось еще вот это

Я абсолютно ни на кого не намекаю. Навеяло...

erschrecken

Вот этот эпизод... выведенные из эксплуатации примусы - такая мелочь... Она - свободна и невидима! И направляется в дом, где обитают литераторы.


Что тут можно сказать? Работа литературного критика, несомненно, опасна и трудна - так было, так есть и так будет во все времена. Бедный модера... ой, хотела сказать, литературный критик Латунский.

Да уж. "Опасна и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. На второй взгляд совершенно не видна. И на третий тоже". Когда-то такая шуточная пародия была.

Но не так уж и тяжела жизнь литераторов. Вот например. Очень, очень хороший магазин! И очень хороший ресторан, который славится своей кухней. Одна незадача - проход только литераторам и только по удостоверениям. Но ведь для того, чтобы быть писателем, достаточно просто хорошо писать, а иметь писательское удостоверение совершенно не обязательно . Все правильно, лично я подписалась бы под этим, не раздумывая.
Кстати...об удостоверениях... а для чего нужна клубная карта германки??? Если рассуждать по-булгаковски, то правильно ее отменили , поэтому-то оплатившие сие удовольствие так и дождались ее получения. Логика железная . Только вот маленький вопросец, а за что же именно они заплатили, остался чуток приоткрытым... У меня лично вот такая гипотеза - а может быть, для реализации слогана - "Поддержим любимый сайт!" А???
Допустим. Но тогда ведь, с другой стороны, в соответствии с третьим законом Ньютона, действие равно противодействию. То есть тогда и любимый сайт вроде бы как бы должен бы поддерживать, в идеале, всех своих пользователей, ну хотя бы, членов клуба. Ведь если с одной стороны - поддержка, а с другой - пустота, то стопудово разруха начнется, ага, и к гадалке ходить не нужно. ...

Вот ведь оно как бывает - одни только разговоры о Булгакове, кажется, притягивают разнообразнейшую чертовщину... Тьфу ты, прости господи... Только что, кажется, была тут одна похожая тема, в рейтинговых, и куда-то она вдруг испарилась ... потом опять появилась, и опять исчезла . Ну, да и бог с ней. Значит, так нужно. Куда ночь - туда и сон.
Я, собственно, совершенно о другом. Вон Филипп Филиппович взял да прооперировал собаку, в человека ее превратил. Так она, то есть он, песни некультурные стал петь . Профессор, высокообразованный человек, как текст услышал - хрясть - в обморок. Переполошились тут все, окна пооткрывали, водой лицо побрызгали, ватку с нашатырем под нос подсунули. Только очнулся, первым делом только одно и спросил: "Он еще танцует?" "Танцует!" - ему ответили. И опять Филипп Филиппович потерял сознание...
Вот гениальное предвиденье классика и работает - - бывает, что тема непристойная развивается вовсю и обороты набирает, но остановить ее ну совсем никакой возможности нет . Ну а на нет - и суда нет. Только разве что в обморок брякнуться остается .

Профессор Преображенский, понимаете ли, хотел бы оперировать в операционной, кушать в столовой, а читать в библиотеке.
Мда, что тут скажешь. На фоне того, что трудящиеся жильцы дома всячески уплотнялись, как могли, это весьма безответственная и, более того, зловредная позиция. Пережитки темного прошлого. Позор, да и только. Но и в наще время подобный эгоизм тоже, к сожалению, не редкость... А то, видищь ли, некоторым тут подавай в стиле и моде - только о стиле и о моде, в немецком языке - только о немецком языке и так далее. Да следуя такой вот так называемой ╚логике╩, в форуме, например, " Die Brücke" надобно только про брюки дискуссию открыть, а все остальные темы позакрывать и вообще поудалять как можно скорее . А это было бы абсолютно неправильно. Поэтому лучше уж прекратить закрытие и удаление, надежнее это. Да, Филипп Филиппович -то, конечно, выкрутился, свою проблему решил - позвонил куда надо... ... ну, и в условиях современности можно тоже попытаться позвонить, "в рельсу", например, - а вдруг, сработает? Чем черт не шутит?

При описании этой своеобразной литературной "тусовки" Булгаков использует словечко "плясали" с двоеточием, что лично у меня невольно ассоциируется со стандартными протокольными штампами совдеповских времен, с помощью которых описывались разнообразнейшие собрания. "Присутствовали:". "Заслушали:". "Решили:" Да и в наше время, если много людей вовлечено в обсуждение одной проблемы, но обсуждение перерастает в разнузданное осуждение, штампы типа ""Осуждали:" "Модерировали:" по-прежнему актуальны...
Кстати, в романе "Мастер и Маргарита" упоминается шлягер из американской музыкальной комедии 1927 года "Hit the Deck!" ("Свистать всех наверх!"). Музыку написал Винсент Юманс (родом из России)