Шопенгауэр

Глупость нашей природы проявляется главным образом в трех формах: в виде честолюбия, тщеславия и гордости.
Самый дешевый вид гордости - гордость национальная.
Ибо кто ею одержим, обнаруживает этим отсутствие в себе каких-либо индивидуальных качеств,
которыми он мог бы гордиться, иначе ему незачем было бы хвататься за то, что у него общее с миллионами.
У кого есть выдающиеся личные достоинства, тот, напротив,
всего яснее видит недостатки собственной нации, так как они постоянно у него на глазах.
Но убогий человек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться,
хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит;
он готов с чувством умиления защищать все ее недостатки и глупости...
Индивидуальность же стоит далеко выше национальности и заслуживает в тысячу раз больше внимания.
Вообще за национальным характером, так как в нем отражается толпа, нельзя по совести признать много хорошего.
У толпы есть глаза и уши, но крайне мало рассудка.
Скорее дело здесь только в том, что человеческая ограниченность, извращенность и порочность
принимают в разных странах разные формы, которые и именуются национальным характером.
Когда опротивеет один, мы начинаем расхваливать другой, пока и его не постигнет та же участь.
Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы.

Шопенгауэр

Монтень

Прочистите лучше мозги - это будет полезнее, чем прочистить желудок.

Нищете материальной нетрудно помочь, нищете души - невозможно.

Искать опоры в одобрении окружающих, - значит опираться на то, что крайне шатко и непрочно.
В наше погрязшее в невежестве время добрая слава в народе, можно сказать, даже оскорбительна

Кто рабски следует за другим, тот ничему не следует.

Я полагаю, что нет такой сумасбродной выдумки,
которая не встретилась бы где-нибудь, как общепринятый обычай.

Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу;
в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.

Для чего женщины скрывают те прелести, которые каждый хотел бы увидеть?
Для чего, если не для того, чтобы дразнить наши желания и, отдаляя нас от себя, привлекать к себе?

Пусть женщины отбросят стеснение и развяжут свои язычки, и сразу же нам станет ясно,
что в познаниях определенного рода мы по сравнению с ними сущие дети.

Целомудрие женщин несносно; но чрезмерная доступность еще несноснее.

Каждый из нас сделал кого-нибудь рогоносцем, но природа только на том и держится.

Тот, кто сказал, что удачные браки заключаются только между слепой женой и глухим мужем, поистине знал толк в этих делах.

Кто говорит всё без утайки, тот насыщает нас до отвала и отбивает у нас аппетит;
кто, однако, боится высказать все до конца, тот побуждает нас присочинить то, чего нет.

Если учителя просвещают своих учеников, преподнося им всем один и тот же урок, хотя способности их вовсе не одинаковы,
то нет ничего удивительного, что среди огромной толпы детей найдется всего два-три ребенка, которые извлекают настоящую пользу из подобного преподавания.

Мы любим наших детей по той простой причине, что они рождены нами,
между тем достоинства наших детей являются в большей степени их достоинствами, чем нашими.

Я охотно возвращаюсь к мысли о пустоте нашего образования.
Оно поставило себе целью сделать нас не добропорядочными и мудрыми, а учеными, и оно добилось своего:
оно так и не научило нас добродетели и мудрости, но зато мы знаем происхождение и этимологию этих слов.

Я считаю свои взгляды правильными и здравыми, но кто же не считает такими и свои собственные?

Наши превосходные рассуждения сплошь и рядом не более как заученный урок.

Не достигнув желаемого, они сделали вид, будто желали достигнутого.

Людей мучают не самые вещи, а те представления, которые они себе создали о них.

Чувства обманывают наш разум, но и он в свою очередь обманывает их.

Столько имен, столько побед и завоеваний, погребенных в пыли забвения,
делают смешной нашу надежду увековечить в истории своё имя захватом какого-нибудь курятника...

Взять город приступом, выслать посольство, царствовать над народом - все это блестящие деяния.
Смеяться, любить и не противоречить самому себе - это нечто более редкое и более сложное.

Вся слава, на которую я притязаю, это слава о том, что я прожил свою жизнь спокойно и... по своему разумению.


Монтень

Стихи о снеге

Из тучи, словно из тюрьмы,
слетает снег.
Он валит так, как валим мы -
который век?

Мы завалили все пути
и все умы.
Не разобрать, не разгрести -
повсюду мы.

Перевернули кверху дном
небесный скит.
Снег валит ночью, валит днём.
Москва стоит.

Буксуют белые стада
ночных авто.
Не успевает никуда
уже никто.

Под белой шапкой неживой -
родимый край.
Куда ты валишь, Боже мой?
ведь здесь не рай.

Куда ты валишься, поток
сухой воды?
Из новостей у нас, браток, -
одни суды.

Не покрывай родной простор,
назад стремись!
Тут если кто ещё не вор,
то экстремист.

Над каждым - чаемая жуть,
незримый грех,
И чтоб согласие вернуть,
посадят всех.

Но валит снежная крупа,
давя, слепя...
Ползёт недвижная толпа,
кляня себя.

У всех сосульки на усах,
как у моржей...
Должно быть, там, на небесах
ещё хужей...

Темно с утра, темно с шести,
темно уму...
Здесь ничего не разгрести
и никому.

Такой сезон у всей страны,
у всех элит.
Осталось только ждать весны.
Или валить.

Д.Быков

Салтыков-Щедрин

Добрый патриот
(Сочинение 10-летнего Вани)

У одной старой слепенькой кротихи родился маленький кротик.
И этот кротик был большой шалун, потому что очень часто выбегал из своей норы, чтобы порезвиться там, где ему казалось просторнее и светлее.
И вот однажды старая слепенькая кротиха возвращается раньше обыкновенного домой с ношею самых спелых орехов, которые она каждый день собирала про запас на зиму, и не застает в норе маленького кротика.
И вот можете себе представить отчаяние бедной слепенькой матери, у которой только и была одна опора в старости!
И бог знает, что она не передумала до той минуты, покуда не воротился маленький кротик на сей раз, однако ж, благополучно.
– Но зачем же ты, друг мой, выбегаешь из нашей норы? – упрекнула его старая слепенькая кротиха.
– Да мне, маменька, здесь скучно! – отвечал неопытный маленький кротик.
– Но отчего же тебе, глупенький, скучно?
– Да тут у нас, маменька, и сыро, и тесно, и темно, а там, наверху, аленькие цветочки цветут, пестренькие птички поют, ветерочки теплые дуют и светит ясное солнышко!
– А-а-ах! глупенький ты, глупенький! – молвила старая слепенькая кротиха, покачивая головой, – да знаешь ли ты, что эту сырую и темную нору ты должен любить больше всего на свете!
– Да почему же, маменька?
– А потому, что это твое отечество!

философия

Вот уже два часа Роберт сидел перед бланком соглашения, не зная, подписывать его или уничтожить.
Он выбирал между двумя вариантами своего будущего.
Согласно первому варианту, его перспективы были туманными, а шансы реализовать свои мечты ничтожными.
Согласно второму варианту, он становился известной рок-звездой, которой гарантировалось состояние постоянного счастья.
Не такой уж богатый выбор, подумаете вы.
Но если первая жизнь будет проходить в реальном мире, то вторая жизнь будет протекать исключительно внутри Аппарата виртуальных ощущений.
Это устройство позволяло вам проживать всю свою жизнь в виртуальной реальности.
Все происходившие там события были призваны сделать вас более счастливым и удовлетворенным, чем в реальной жизни.
Но главное заключалось в том, что, находясь в этом аппарате, вы не подозревали бы о том, что уже не живете в реальном мире.
Вам бы казалось, что вы живете обычной жизнью: только в этой жизни вы являетесь одним из победителей, для которого все складывается хорошо.
Роберт знает, что, если он окажется в этом устройстве, его жизнь будет замечательной.
И все же ненатуральность этой жизни заставляет его колебаться перед подписанием соглашения, которое приведет его в этот рай...

Легко понять, почему Роберт не спешит.
Жизнь в этом аппарате будет фальшивой, ненастоящей, нереальной.
Но почему настоящая, «реальная» жизнь с ее взлетами и падениями должна быть предпочтительнее фальшивой, счастливой жизни?
Агент по продажам этого аппарата счастья сможет предложить вам несколько убедительных аргументов против этого.
Во-первых, подумайте над тем, что значит «подлинность» и «реальность».
Подлинный человек - это человек, каким он является на самом деле, а не кем он притворяется.
Но в этом аппарате Роберт по-прежнему будет Робертом.
Но, можете возразить вы, в реальном мире рок-звездой становятся благодаря своим усилиям, а в этом устройстве награда достается без усилий.
На что можно возразить: Талант имеет небольшое влияние на становление звезды; все решают удача и стечение обстоятельств.
Слава Роберта в этом аппарате будет не менее заслуженной, чем слава бесчисленного количества выскочек.
Успех в жизни в большей степени зависит от удачи: родились ли вы в нужном месте, в нужное время, у нужных родителей...
Что же касается идеи о том, что вы уходите от реального мира, мы можем сказать: будьте реалистами.
Мир, в котором вы сейчас живете, является не чем иным, как совокупностью ваших ощущений...
В каком-то смысле реальность есть всего лишь видимость... (Джулиан Баджини)

Наполеон

Очень многие воображают, что имеют талант править, основываясь лишь на том, что стоят у руля власти.

Некоторые короли изображают из себя заботящихся о благе народа, чтобы половчее его обманывать;
как тот волк в басне, что стал пастухом, чтобы было легче истребить овец.

Принципиально, чтобы власть и армия менялись часто.
Интересы страны требуют, чтобы ситуация не застывала в неподвижности:
в противном случае в скором времени установится феодальное правление и феодальные порядки.

Неравное распределение собственности подрывает всякое общество и нарушает порядок в стране,
разрушает промышленность и конкуренцию; крупная аристократия хороша лишь при феодальной системе.

Человеческий разум породил три очень важных завоевания: право, равенство и свободу нравов;
правитель, если только он не спятил, никогда не будет попирать эти три основы человеческого общества.

Закон должен быть ясен, точен и единообразен; интерпретировать его - значит его искажать.

Толпа, не разбираясь, любит повторять любую бессмыслицу, высказанную по адресу незаурядного человека.

Если вы хотите узнать, сколько у вас настоящих друзей, попадите в беду.

Вернейший способ оставаться бедняком - быть честным человеком.

Короли и обманутые мужья всегда последними замечают свое дурацкое положение.

Я всегда могу возвыситься над оскорбившими меня, простив их.

Публика поклоняется религии и восторгается могуществом.
Чернь судит о придворном по количеству его лакеев, а о величии Бога по числу священников.

Есть люди, которые льстят, а есть такие, которые обижают. Следует опасаться и тех и других

Красивая женщина радует глаз, мудрая - радует сердце; первая - украшение, вторая - сокровище.

Мир - грандиозная комедия, где на одного Мольера приходится десять Тартюфов.

Можно одарить льстеца лентами, но это не сделает его человеком.

Существует немного людей, чей ум достаточно крепок, чтобы судить обо мне беспристрастно и непредубежденно.

Я строил деревни, осушал болота, углублял порты, отстраивал города, учреждал фабрики,
а меня сравнивают с Аттилой, вождем варваров! Справедливый приговор, нечего сказать!

Я создал свой век, так же как и я был создан для него.

Зощенко

В субботу днём в вагоне для некурящих пассажиров ехала Феклуша.
Фёкла Тимофеевна Разуваева.
Она из Лигова до Ленинграда ехала за товаром...
Едет и едет...
А после, от полной скуки, стала Фекла Тимофеевна подрёмывать.
Что ли в тёплом вагоне её, милую, развезло или скучные картины природы на нее подействовали,
но только начала Фекла Тимофеевна клевать носом.
И зевнула.
Первый раз зевнула – ничего.
Второй раз зевнула во всю свою ширь – аж все зубы можно пересчитать.
Третий раз зевнула еще послаще.
А военный, который наискось сидел, взял и добродушно сунул ей палец в рот.
Пошутил.
Ну, это часто бывает – кто-нибудь зевнет, а ему палец в рот.
Но, конечно, это бывает, между, скажем, настоящими друзьями, заранее знакомыми или родственниками со стороны жены.
А этот, совершенно незнакомый.
Фекла Тимофеевна в первый раз его видит.
По этой причине Фекла Тимофеевна, конечно, испугалась.
И, с перепугу, поскорей захлопнула свой чемодан.
И довольно сильно тяпнула военного за палец.
Ужасно тут закричал военный.
Начал кричать и выражаться.
Мол, палец ему почти начисто оттяпали.
Полез было драться, но пассажиры остановили.
Тем более, что палец совершенно не оттяпали, а просто немного захватили зубами.
И крови-то почти не было – не больше полстакана.
Началась легкая перебранка.
Военный говорит:
– Я, – говорит, – ну, просто пошутил.
Если бы, говорит, я вам язык оторвал или что другое, тогда кусайте меня, а так, говорит, я не согласен.
Я, говорит, военнослужащий и не могу дозволить пассажирам отгрызать свои пальцы.
Фекла Тимофеевна говорит:
– Ой! Если бы ты мне за язык взялся, я бы тебе полную кисть руки оттяпала. Я не люблю, когда меня за язык хватают.
Начала тут Фекла Тимофеевна на пол сплевывать, дескать, может, и палец-то, черт знает, какой грязный и, черт знает, за что брался – нельзя же такие вещи строить – негигиенично.
Но тут ихняя дискуссия была нарушена – подъехали к Ленинграду.
Фекла Тимофеевна еще слегка полаялась со своим военным и пошла на Щукин.

хокку

понял я мигом
кто кинул с крыши кирпич
но было поздно

никогда никто
от меня не услышит:
"хочу работать!"

вечен порядок
сначала выпью водки
а потом усну

от злости пьяный
плюнул в лужу, а в луже
облака плывут

деньги я люблю
но странною любовью -
неразделенной

жри макароны
завтра уже не дадут
завтра - на волю

приходи скорей!
ой, нет, нет, не надо, блин!
уходи скорей!

опять один я
где ты, с кем, и чье теперь
ухо ласкаешь?

уже под утро
я признался наташе
что жду ребенка

волнует козлов
коз красота, а меня
совсем ни капли

два самурая
режут друг другу яйца
посмотри скорей

Лев Толстой, шутя,
говаривал частенько:
"толстая ты, внучка"

ну, Пугачева!..
ну же, давай же, давай!
нет, не хочется

уж не осталось
ни чести, ни совести
один только ум

Ницше

Жизнь - источник радости; но всюду, где пьёт толпа, родники отравлены.

Где кончается уединение, там начинается базар, а где начинается базар, начинается и жужжанье ядовитых мух.

В стадах нет ничего хорошего, даже если они бегут вслед за тобою.

Я не бегу от людей: как раз даль, извечная даль, пролегающая между человеком и человеком, гонит меня в одиночество.

Мы поступаем наяву так же, как и во сне: мы выдумываем себе человека, с которым вступаем в общение...

Остерегайся мелких людей! Перед тобою чувствуют они себя мелкими, и их низость разгорается против тебя...

Поверхностные люди всегда должны лгать, так как они лишены содержания.

А самым опасным врагом, будешь всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя повсюду.

"Это не нравится мне". – Почему? – "Я не дорос до этого". – Ответил ли так когда-нибудь хоть один человек?

Обезьяны слишком хороши, чтобы человек мог произойти от них.

Говорят «тело», а думают о том, что ниже тела...

Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой.

Если ты раб, то не можешь быть другом. Если тиран - не можешь иметь друзей.

Если друг причинит тебе зло, скажи так:
«Я прощаю тебе то, что сделал ты мне; но как простить зло, которое ты причинил себе?»

Если мы научимся больше радоваться, то так мы лучше всего разучимся обижать других.

Взгляните на верующих! Кто больше всего ненавистен им?
Разбивающий скрижали их ценностей, разрушающий и преступающий, но он и есть созидающий.

Вы еще не искали себя, когда обрели меня.
Так бывает со всеми верующими; и потому так мало значит всякая вера.

Мистические объяснения считаются глубокими. Истина в том, что они даже и не поверхностны.

В мире недостаточно любви, чтобы её можно было расточать воображаемым существам.

Был только один христианин...

«Возлюби ближнего своего» - это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!»

Я люблю храбрых: но недостаточно быть рубакой, нужно еще знать, кого рубить!
И часто больше храбрости в том, чтобы удержаться и пройти мимо: и сохранить себя тем самым для более достойного врага!

Многое, что у одного народа называлось добром, у другого называлось глумлением и позором.
Многое, что здесь называлось злом, там украшалось пурпурной мантией почести…
Поистине, люди дали себе всё добро и всё зло своё…

Философия открывает человеку убежище, куда не проникает никакая тирания,
долину внутреннего мира, лабиринт сердца, и это раздражает тиранов.

Эту жизнь должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз;
каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох заново вернутся к тебе...
Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова - и ты вместе с ними, песчинка из песка!

Ницше

Ошо

Серьёзность - это грех.
И запомните, серьезность не означает искренность.
Искренний человек может чистосердечно смеяться, может искренне радоваться.
Искренность не имеет ничего общего с серьезностью.
Серьезность - это просто болезнь души.
Сделав человека серьезным, легко сделать его рабом.
Только тогда он опустится на колени перед деревянными или каменными статуями.
Только тогда он будет готов служить любому, кто представляет власть.
Когда дети смеются, взрослые думают, что они незнающие дети, еще примитивные.
Все усилия родителей, общества, учителей, священников состоит в том - как сделать их серьезными!
Как сделать, чтобы они вели себя как рабы, а не как независимые индивидуальности...
Вы просто должны быть христианином или индуистом или магометанином.
Вы должны быть коммунистом или фашистом, или социалистом.
Вам не позволяется иметь ваши собственные мнения; вам не позволяется быть самим собой.
Просто пойдите в церковь... Смеяться здесь кажется не к месту. Никто даже не может подумать, что Бог смеялся...
Религии направлены против жизни, против смеха, против радости...
Те, кто наслаждается жизнью на земле, отправятся в ад.
Но если действительно существуют ад, то там вы найдете всех поэтов, всех художников, всех скульпторов...
Вы найдете всех великих людей, которые сделали эту землю немного более прекрасной.
А чему способствовали ваши святые?..
Они мучили себя и учили других мучить себя; они распространяли психологическую болезнь...
Только человек может наслаждаться шуткой, может смеяться.
Компьютер не смеется, муравьи не смеются, пчелы не смеются; человек единственный, кто может смеяться...
Я не говорю - не плачьте.
В действительности, если вы не можете смеяться, вы не можете и плакать.
Есть миллионы людей, чьи слезы высохли; их глаза утратили сияние, глубину; их глаза потеряли влагу.
Если смех искалечен, слезы тоже искалечены.
Забывая смех, вы забудете и жизнь.
Ведь вся жизнь в целом - это великая космическая шутка.
Это не серьезное явление - приняв жизнь серьезно, вы упустите ее.
Ее можно понять только через смех.
Смейтесь же!..

Салтыков-Щедрин
История одного города

И вдруг затрубила труба, и забил барабан.
Бородавкин, застегнутый на все пуговицы и полный отваги, выехал на белом коне.
Глуповцы думали, что градоначальник едет покорять Византию, а вышло, что он замыслил покорить их самих...
*
Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а стал маневрировать.
Глуповцы высыпали из домов на улицу и громкими одобрениями поощряли искусного вождя.
– Слава те господи! – говорили они, снимая шапки и набожно крестясь на колокольню.
А Бородавкин все маневрировал да маневрировал и около полдён достиг до слободы Негодницы, где сделал привал.
Тут всем участвующим в походе раздали по чарке водки и приказали петь песни...
*
Только тогда Бородавкин спохватился и понял,
что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует.
Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты,
и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы.
Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с собственной оригинальной точки зрения,
то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
– Вольный дух завели! Разжирели! – кричал он без памяти – На французов поглядываете!
И вот начался новый ряд походов, – походов уже против просвещения.
В первый поход Бородавкин спалил слободу Навозную, во второй – разорил Негодницу, в третий – расточил Болото.
Но подати всё задерживались.
Наступала минута, когда ему предстояло остаться на развалинах одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой минуте...

философия

Джордж Бишоп стал внимательно вглядываться в стоявшую перед ним чашу с апельсинами, а затем мысли его пошли в другую сторону.
Он начал с того, что провел четкую границу между характеристиками апельсинов, которые касались их видимой сущности, и теми качествами, которые они имели на самом деле.
Цвет, к примеру, является простой видимостью: мы знаем, что дальтоники или животные, имеющие другую физиологию, видят «апельсин» совершенно не так, как обычный человек.
Вкус и запах апельсина тоже являются простой видимостью, поскольку они тоже зависят от кого-то, кто воспринимает этот фрукт.
Но когда Джордж начал убирать с фруктов «простую видимость», то обнаружил, что у него не осталось практически ничего...
(Беркли Принципы человеческого знания)

Как и младенцы, мы являемся «наивными реалистами», считающими, что мир представляет собой то, что мы видим.
По мере взросления мы учимся понимать разницу между тем, какими вещи кажутся нашим органам чувств, и тем, какими они являются на самом деле...
Но у нас по-прежнему нет четкого представления о том, что же такое эта реальность.
Ничего страшного, можете подумать вы... мы оставляем эту работу ученым.
Но не является ли эта ситуация случаем, когда ученые находятся в мире видимостей, так же как и мы?
Они тоже изучают то, что предстает перед нашими пятью органами чувств.
Когда я вижу что-либо в телескоп или микроскоп, я нахожусь в таком же мире видимостей, как и тогда, когда я вижу что-либо невооруженным глазом.
Ученые не видят того, что находится за этим миром видимостей, они просто смотрят на этот мир более пристально, чем обычно смотрим на него мы.
Это философская, а не научная проблема.
Кажется, мы понимаем разницу между видимым миром и миром реальным, но похоже, что заглянуть за эту видимость и увидеть «реальный» мир невозможно.
Когда мы понимаем, что Луна не является крошечной, просто она находится далеко от нас, и что палка, опущенная в воду, не согнута, мы не выходим за рамки видимого, мы просто узнаем, что одни видимые объекты являются более обманчивыми, чем другие.
И тут возникает одна дилемма:
Соглашаемся ли мы с тем, что мы не знаем этого мира и нам не дано вообразить, каким образом мы вообще способны его понять?
Или же мы отказываемся от этого представления и соглашаемся с тем, что единственным миром, в котором мы можем жить и который мы можем знать, является в конечном счете мир, который мы видим?..

(Баджини)

Афоризмы про Ура-патриотизмы!

В словаре Джонсона патриотизм определяется как последнее прибежище негодяя.
Мы берем на себя смелость назвать это прибежище первым. (А Бирс)

Сэмюэл Джонсон назвал патриотизм последним прибежищем негодяя.
На самом деле патриотизм - огромный питомник негодяев. (Г Менкен)

Патриотизм есть уверенность в том, что данная страна является лучшей в мире, потому что вы в ней родились.
Вы никогда не будете жить в спокойном мире, пока не выбьете патриотизм из человеческого рода. (Б Шоу)

Преимущество патриотизма в том, что под его прикрытием мы можем безнаказанно обманывать, грабить, убивать.
Мало сказать безнаказанно - с ощущением собственной правоты. (О Хаксли)

Патриотизм - самое большое безумие, от которого когда-либо страдал мир. (Ч Чаплин)

Патриотизм - разрушительная, психопатическая форма идиотизма. (Б Шоу)

Патриотизм - это религия бешеных. (О Уайльд)

Бог и Родина - беспроигрышная парочка, их рекорд в том, что касается угнетения и пролитой крови, не побить никому. (Л Бунюэль)

Государство всегда именуют Отечеством, когда готовятся к убийству людей. (Ф Дюрренматт)

Когда свобода исчезла, остается еще страна, но Отечества уже нет. (Ф Шатобриан)

Квасной патриотизм - это когда квасят носы за Родину. (Т Пикок)

Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит. (А Шопенгауэр)

Во все времена негодяи старались маскировать свои гнусные поступки религией, нравственностью и любовью к Отечеству. (Генрих Гейне)

Терпеть не могу восторженных патриотов... Патриотизм состоит не в пышных возгласах и общих местах, а в болезненной враждебности к дурному, неизбежно бывающему во всяком Отечестве. (В Белинский)

Патриотизм - это свирепая добродетель, из-за которой пролито вдесятеро больше крови, чем от всех пороков вместе. (А Герцен)

Заговорил о патриотизме. Как видно, украсть что-то хочет. (М Салтыков-Щедрин)

Иные так расхваливают свою страну, словно мечтают ее продать. (Ж Петан)

Патриотизм есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых - отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти... Патриотизм есть рабство. (Лев Толстой)

Грубый патриотизм есть либо нечто нечестное, либо признак отсталости. (Ф Ницше)

Патриотизм означает поддержку своей страны.
Это не означает, что патриотично поддерживать президента или иных должностных лиц. (Т Рузвельт)

Вместо того чтобы убивать своего соседа, следует перенести ненависть к нему на ненависть к какой-нибудь соседней державе - и тогда ваши преступные побуждения, как по волшебству, превратятся в героизм патриота. (Б Рассел)

Патриотизм - это готовность убивать и быть убитым по самым тривиальным причинам. (Б Рассел)

Я настолько ненавижу героизм по команде и весь отвратительный нонсенс того, что объединяется под словом «патриотизм», что скорее готов дать себя разорвать на куски, чем быть частью таких акций. (А Эйнштейн)

Я Родину свою люблю, но государство ненавижу. (Б Окуджава)

Политик - это человек, который пожертвует вашей жизнью за свою Родину. (Т Гинен)

Зощенко
Серенький козлик

Когда Ленин был маленький, он почти ничего не боялся.
Он смело входил в темную комнату. Не плакал, когда рассказывали страшные сказки. И вообще он почти никогда не плакал.
А его младший брат Митя тоже был очень хороший и добрый мальчик. Но только он был очень уж жалостливый.
Кто-нибудь запоет грустную песню, и Митя в три ручья плачет.
Особенно он горько плакал, когда дети пели «Козлика».
Многие дети знают эту песенку. Про одного серенького козлика, который пошел в лес погулять, а там на него напали волки, растерзали его и оставили бабушке рожки да ножки.
Несомненно, песенка грустная. Но плакать, конечно, не надо было. Ведь это – песня. Это нарочно, а не на самом деле.
Безусловно, козлика жалко. Но только он отчасти сам виноват, зачем без спросу пошел в лес гулять.
В общем, у Мити всегда дрожал голосок и дергались губенки, когда он вместе с детьми пел эту песню.
А когда Митя доходил до грустных слов «напали на козлика серые волки» – он всякий раз заливался в три ручья.
И вот однажды дети собрались у рояля и запели эту песню.
Они благополучно спели две строчки. Но когда дошли до грустного места о том, как козлик пошел в лес, Митя начал всхлипывать.
Маленький Володя, увидев это, обернулся к Мите, сделал страшное лицо и нарочно ужасным и громким голосом запел:
«На-па-али на коз-ли-ка серые вол-ки…»
Тут Митя, конечно, не выдержал и зарыдал еще больше.
Старшая сестра сделала брату замечание – зачем он дразнит Митю.
И на это маленький Володя ответил:
– А зачем он боится? Я не хочу, чтоб он плакал и боялся. Дети должны быть храбрыми.
Митя сказал:
– Тогда я не буду больше бояться.
Дети снова запели эту песенку. И Митя храбро спел ее до конца. И только одна слезинка потекла у него по щеке, когда дети заканчивали песенку: «оставили бабушке рожки да ножки».
Маленький Володя поцеловал своего младшего братишку и сказал ему:
– Вот теперь молодец.

P.S.
... а мог бы и бритвочкой полоснуть :)

Осенний вечер

Осенний вечер в скромном городке,
гордящимся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах всё, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в тёмный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнаёт о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.

Бродский

Диоген

Возвращаясь из Олимпии, на вопрос, много ли там было народу, Диоген ответил:
- Народу много, а людей немного

Когда у Диогена спросили, какой зверь кусается больнее всего, он сказал:
- Из диких - клеветник, из домашних - льстец

Диоген просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он отвечал:
- Чтобы приучить себя к отказам

Тому, кто стыдил его за то, что он бывает в нечистых местах, он говорил:
- Солнце тоже заглядывает в помойные ямы, но от этого не оскверняется

Среди бела дня Диоген бродил с фонарем в руках, объясняя:
- Ищу человека!

Один богач пригласил Диогена в свой роскошный дом, где все сияло чистотой,
Диоген осмотрелся и... плюнул прямо в лицо хозяину.
- Ты сдурел? - в бешенстве воскликнул богач.
- Просто это единственное грязное место в доме, - скромно ответил философ.

Александр Македонский хотел по-царски одарить Диогена и разрешил ему просить все что угодно.
Тогда Диоген попросил:
- Отойди в сторону, ты закрываешь мне солнце

Когда Александр спросил у Диогена, отчего тот ни капли его не боится, тот сказал:
- А какой ты человек, плохой или хороший?
- Конечно, хороший, - ответил царь.
- Так чего же тебя бояться? - удивился философ.

Когда у Диогена спросили, отчего люди охотно подают милостыню нищим,
но не спешат помогать бедным философам, он ответил так:
- Потому что предполагают, что хромыми и слепыми они еще могут стать, а философами - никогда"

Когда философа приговорили к изгнанию он сказал своим соотечественникам:
- Вы изгоняете меня. Что ж, а я приговариваю вас до конца дней своих оставаться в нашей стране.

Диоген

Салтыков-Щедрин
История одного города

Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры,
чтоб они, в неразумной стремительности, не всё опрокидывали, что встречается им на пути.
Но меры эти почти всегда касаются только, простых идиотов;
когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется...
Там, где простой идиот расшибает себе голову или наскакивает на рожон,
идиот властный раздробляет пополам всевозможные рожны и совершает свои злодеяния вполне беспрепятственно.
Даже в самой бесплодности или очевидном вреде этих злодеяний он не почерпает никаких для себя поучений.
Ему нет дела ни до каких результатов, потому что результаты эти выясняются не на нем
(он слишком окаменел, чтобы на нем могло что-нибудь отражаться),
а на чем-то ином, с чем у него не существует никакой органической связи.
Если бы, вследствие усиленной идиотской деятельности, даже весь мир обратился в пустыню, то и этот результат не устрашил бы идиота.
Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая изображает собой идеал человеческого общежития?
Вот это-то отвержденное и вполне успокоившееся в самом себе идиотство и поражает...
На лице его не видно никаких вопросов; напротив того, во всех чертах выступает какая-то солдатски-невозмутимая уверенность, что все вопросы давно уже решены.
Какие это вопросы? Как они решены? - это загадка...

Убеждение, что это не злодей, а простой идиот,
который шагает всё прямо и ничего не видит, что делается по сторонам,
с каждым днем приобретало все больший и больший авторитет.
Но это раздражало еще сильнее.
Мысль, что шагание бессрочно, что в идиоте таится какая-то сила, которая цепенит умы, сделалась невыносимою.
Никто не задавался предположениями, что идиот может успокоиться или обратиться к лучшим чувствам
и что при таком обороте жизнь сделается возможною и даже спокойною.
Не только спокойствие, но даже самое счастье казалось обидным и унизительным,
в виду этого прохвоста, который единолично сокрушил целую массу мыслящих существ...

Хотя браки и разводы происходят у нас довольно быстро и, можно сказать, без задержек,
однако желательно полностью механизировать эти домашние процедуры.
Для удобства публики необходимо поставить специальные автоматы,
которые за небольшую сумму могли бы выдавать гуляющей публике удостоверения о браке и разводе.
Скажем, познакомился человек с дамочкой,
подошел к автомату, опустил туда гривенник и -
получай брачное удостоверение.
Или муж. Поссорился, скажем, со своей супругой: кому нести бутылку пива, -
взял и без всяких драм и трагедий развелся у аппарата.
Для удобства населения желательно эти автоматы ставить на бульварах,
в общественных садах, в театрах, кино и так далее.

М.Зощенко

Салтыков-Щедрин
ГИЕНА (отрывки)

Загляните в любую Зоологию и всмотритесь в изображение гиены.
Ее заостренная книзу мордочка не говорит ни о лукавстве, ни о подвохе, ни о жестокости, а представляется даже миловидною.
Это хорошее впечатление она производит благодаря небольшим глазкам, в которых светится благосклонность.
У ксендзов такие умильные глаза бывают...
Или вот у чиновников, которым доверено наградные списки набело переписать, и они, чтобы всех обнадёжить, начинают всем одинаково улыбаться...
Кто бы подумал, что это изображение принадлежит одной из тех гиен, о которых с древних времен сложилась такая нехорошая репутация?!
Древние видели в гиене нечто сверхъестественное и приписывали ей силу волшебных чар.
Этот взгляд на гиену, в значительной мере, господствует и поныне между аборигенами тех стран, где обитают эти животные.
Мало того: арабы убеждены, что гиены не что иное, как замаскированные волшебники, которые днём являются в виде людей, а ночью принимают образ зверя, на погибель праведных душ...
Сверх того, гиена нападает только на слабых, спящих и беззащитных и, кроме того, нередко заходит в дома и уносит маленьких детей.
Вообще дети - любимое лакомство гиены-оборотня...
За всем тем, по свидетельству того же Брэма, насколько гиена ехидна, настолько она и труслива...
Гиен можно даже приручать.
Достигается приручение довольно легко: стоит только чаще прибегать к побоям и к купанью в холодной воде.
Прирученные таким образом гиены, рассказывает Брэм, завидевши его, вскакивали с радостным воем, начинали вокруг него прыгать, клали передние лапы ему на плечи, обнюхивали лицо, наконец поднимали хвост совсем прямо кверху и высовывали вывороченную кишку на 2 дюйма из заднего прохода.
Одним словом, человек восторжествовал и тут, как везде; только вот высунутая кишка - это уж лишнее.

«Но что же означает вся эта история и с какою целью она написана?» - быть может, спросит меня читатель -
А вот именно затем я её и рассказал, чтобы наглядным образом показать, что «человеческое» всегда и неизбежно должно восторжествовать над «гиенским».
Иногда нам кажется, что «гиенское» готово весь мир заполонить, что оно вот-вот задушит все живущее.
Такие фантасмагории случаются нередко.
Кругом раздается дьявольский хохот и визг; из глубины мрака несутся возгласы, призывающие к ненависти, к сваре, к междоусобью.
Всё, словно непроницаемым пологом, навсегда заслонено ненавистническим, клеветническим, гиенским!..
Но это - громадное и преступное заблуждение.
«Человеческое» никогда окончательно не погибало, но и под пеплом, которым временно засыпало его «гиенское», продолжало гореть.
И впредь оно не погибнет, и не перестанет гореть - никогда!
Ибо для того, чтобы оно восторжествовало, необходимо только одно: осветить сердца и умы сознанием, что «гиенство» вовсе не обладает теми волшебными чарами, которые приписывает ему безумный и злой предрассудок.
Как только это просветление свершится, не будет надобности и в приручении «гиенства» - зачем?
оно все-таки не перестанет смердить... но будет все дальше и дальше удаляться вглубь,
покуда, наконец, море не поглотит его, как древле оно поглотило стадо свиней.

Салтыков-Щедрин

А.Шопенгауэр

Причина того, почему нам что-либо нравится, заключается в однородности и сродстве.
Всякий безусловно предпочитает себе подобного:
для глупца общество других глупцов несравненно приятнее общества всех великих умов, вместе взятых.
Поэтому каждому должны больше всего нравиться произведения однородной и родственной ему натуры,
т. е. человек банальный, поверхностный выкажет одобрение только чему-нибудь банальному, поверхностному...
Творениям же великих умов он будет придавать значение только ради авторитета, хотя они ему в душе вовсе не нравятся...
Находить действительное наслаждение в произведениях гения могут только привилегированные головы:
но чтобы признать их значение в самом начале, пока они еще не имеют авторитета,
для этого требуется значительное умственное превосходство.
Взвесивши все это, нужно удивляться не тому, что они поздно,
а тому, что они вообще когда-либо добиваются одобрения и славы...
Но до того времени самый величайший гений будет стоять себе среди людей,
как король среди толпы своих подданных, которые не знают его лично,
а потому и не оказывают ему надлежащего почтения...
И следует ещё признать за счастье, что огромное большинство людей
судит не из собственных средств, а просто на основании чужого авторитета.
Ибо какие бы суждения получились о Платоне и Канте, о Гомере, Шекспире и Гёте,
если бы каждый судил по тому, что он действительно в них находит...
Когда я наблюдаю людей, наслаждающихся творениями великих мастеров,
то мне приходят в голову дрессированные для комедии обезьяны,
которые хотя и довольно сносно жестикулируют по-человечески,
но все же выдают отсутствие истинного внутреннего смысла этих жестов и тем обнаруживают свою неразумную природу...
К тому же, чуть в какой-либо профессии намечается выдающийся талант,
как тотчас же все посредственности этой профессии стараются всякими средствами лишить его возможности заявить о себе,
как будто он замыслил покушение на их неспособность, банальность и бездарность.
Когда появляется на свете какая-нибудь новая парадоксальная истина,
то ей повсюду начинают упорно и постоянно противодействовать,
и даже тогда ее отвергают, когда уже колеблются и почти в ней убедились.
Между тем она продолжает в тиши действовать и, как кислота, съедает все вокруг себя,
пока не пошатнутся основы: тогда раздается треск, старое заблуждение рушится и внезапно,
как обнаженный монумент, воздвигается новое здание мысли среди общего признания и удивления.
Конечно, все это совершается обыкновенно весьма медленно.
Ибо того, кого стоило бы послушать, люди, по обыкновению, замечают лишь тогда, когда его уже нет...
Если профессора философии подумают, что я намекаю здесь на них
и на 30 лет практикуемую ими тактику против моих сочинений, то они не ошибутся.