Чем больше вникаешь в историю великих художников, тем больше поражаешься обилию горя, наполнявшего их жизнь.

Р.Роллан
Талантливый, но уже постаревший, с красивыми чертами лица и души – он жил один. А вернее, – наедине с собой, в суетливой тишине многообещающих воспоминаний…
Жизнь уже отсчитывала свои последние аккорды, а ему по-прежнему казалось, что все только вот-вот начинается…
Он имел много денег, но не был богат. У него было мало книг, но он знал обо всем. Он был слишком для себя, но для других жил больше.
Каждое утро начиналось для него пением птиц и однотарелочным завтраком. А позже, когда в небе просыпались даже завтрашние сны и сгорали неотправленные письмаПеред сном он любил сидеть на террасе в любимом кресле-качалке и, укутанный пледом своей же человеческой теплоты, перечитывал Канта.
Он не любил дождливо-грозовых откровений. И всегда говорил, что из-за дождя не слышно души человека. …А еще любил повторять людям: «Все в этой жизни предопределено!»
… и вот однажды вечером на террасу прилетел приветливый королек, - птица в клюве с небольшим белым конвертом. Он, неожиданно для себя, заинтересовался этой красивой случайностью обычного летнего вечера. Подойдя к ней, он заговорил вдруг о своем детстве. Птица внимательно выслушала, и, оказавшись на его ладони, освободилась от конверта. На нем печатными буквами было написано: «Примите. Это Вам…» Он замер на полусекунду, но, отложив конверт, сказал: «В этом письме не может быть ничего нового о мире. А узнавать то, что уже знаешь, – бессмысленно»…
В тот день он лег спать намного раньше обычного, но заснуть так и не смог… Он выходил на террасу, бродил вдоль реки и, соглашаясь с Кантом, восхищался звездным небом…
…….
На дно реки тем же вечером упал белый конверт с маленькой пластиной из слоновой кости – конверт, в котором, действительно, не было ничего нового об этом мире…

Они целовали один и тот же воздух и случайно встречались на незнакомых улицах чужих городов… Они оба любили верить. Но так часто, протягивая руки друг другу, шли в разные стороны.
Она была фотографом. Молодым, но смелым. И посвящала себя до последней точки – лиловым закатам, осенним дождям, зимним цветам, свадебным минутам чьей-то любви, детским улыбкам, женским слезам, мудростям стариков и птицам…

Он был писателем. И тоже посвящал свою жизнь улыбкам и дождям…

По выходным они встречались у старого пруда, чтобы показать ему новые фотографии, прочитать ей последнюю повесть, а позже, взявшись за руки, погулять в тишине.
Наверное, они любили друг друга... А, быть может, просто каждое жизненное мгновение ловили одним дыханием…

…Однажды, в дождливо-субботний вечер он, не дождавшись ее, ушел. …Ушел, но до конца ее жизни, пел о ней, не посвятив, правда, ни одного рассказа.

Она купила белое платье и сфотографировалась в нем на фоне рассветных желтых одуванчиков. Ничего не зная о его сердценахождении, свои лучшие фотографии она отправляла по почте и верила, что они ему понравятся! А по выходным любила ходить к старому пруду, где ее не ждали…

В тот субботний вечер она опоздала всего лишь на несколько шагов, на несколько слов, на несколько рассветов…
Она сердцем искала его в птицах, улетающих на юг…, в тающем снеге…, в отправляющихся поездах…

Она назвала свою дочь Верой, и не переставала верить…