русский
1 Views
Дайвер
Alex27j
19.05.06 14:33  День пионерии.
Вот все в ленте упорно напоминают мне, что сегодня - День пионерии.
Должен сказать, что с пионерией у меня очень особенные отношения. Нет, что Вы! Отнюдь не то, что вы подумали!
Дело было так...
Рожденный ползать...
Родился и жил я в Питере. Тогда - в Ленинграде. Жили мы не то, чтобы в хоромах: четырнадцать метров на четверых, на Лиговке, одном из самых бандитских районов города, были честно поделены: мне оставалось ровно полтора метра, которые не были заняты детской кроваткой, диваном родителей, шкафом, столом, секретером, маслянной батареей ну и прочей мелочью.
Так как дом был ОЧЕНЬ старым, а ремонтировать его никто не собирался, то отопление работало в нем крайне скудно. Вернее практически не работало. Что пагубно сказалось на здоровье моего брата: у него обнаружилась астма. И вот, по совету врачей, мы переезжаем... в деревню! На свежий воздух.
Сказать, что я был шокирован деревенской школой - это значит не сказать ничего. Деревенская школа... Это нечто. Начиная с учителей и заканчивая тем, что угроза "я брата позову" там более чем реальна: основная масса колхозного населения зимой ничего не делает, кроме как занимается насаждением в этом мире себе подобных. Ну, в перерывах между пьянками. То есть, иногда они это совмещают. Пьянку и размножение. А иногда - нет. То есть просто пьют.
Да, вернусь к школе. Так вот, чужеродные тела, вроде моего, там принимались кране неохотно. Тех, кто приезжал из соседней деревни можно было еще как-то причислить к своим, так как мама знала сестру Васи, у которого папа работал в соседнем колхозе, который... Ну и так далее, вы меня поняли. В общем, соседнее село - это свои. На фоне городского - и вообще братья по крови.
И тут на сцене этого театра появляется нечто. Это нечто - "мальчик из приличной семьи", в жизни не слышавший столько матерных артиклей, сколько вставлялось в речь деревенской элиты. Мальчик, который в третьем классе умел ЧИТАТЬ! Читать быстро, с выражением, запоминал стихи "на раз", то есть не уча; эта сволочь еще и сочинения писала за десять минут до начала урока! Назвать это "чужеродным телом" - просто ничего не сказать!
А главное - он уже ПИОНЕР! И принимали в пионеры его на самой "Авроре"! И у него - у него ГАЛСТУК! Шелковый!
Люди, вы помните, помните это пламенеющее, развевающееся на осеннем ветру маленькое счастье, что заставляло биться сердце сильнее? Вы помните, как "перед лицом своих товарищей,ТОРЖЕСТВЕННО КЛЯНУСЬ!", как все маленькое существо, еще не знающее слова "оргазм", познавало его суть; как оно выплескивалось детским голоском навстречу этому светлому чувству?! Как рвалось: горячо любить свою Родину; жить, учиться и бороться как завещал великий Ленин!
Будь готов! - Всегда готов!
И звездочка Октябренка, бережно зажатая в ладошке. И холодный шелк, ложащийся на шею...
Ах...
Так вот: единственные два человека оценили возможности молодой памяти: учительница русского и директор школы. Он, директор, между делом писал ПОЭМЫ. Ну, и как вы понимаете, на торжественных линейках никто не читал какого-то там Маяковского... Кому это надо?! У нас есть свой светоч и гений! А так как линейки и прочие "монтажи" были обязательны, то часто директора просто не бывало в школе: он творил... В такие дни никто не рисковал подходить к двери его дома: ненароком могло просто прибить выброшенной в окно бутылкой.
Да, так я к чему - я к пионерии и, забегу вперед, разочаровании.
Поставка продуктов в деревнях была на очень низком уровне. Ну на ОЧЕНЬ низком. Что было странно даже для меня, еще ребенка: ну как может не быть в магазине сметаны в ДЕРЕВНЕ?! В колхозе, в которов стоят шесть скотных дворов по две сотни голов в каждом?!
И так - апофигей.
Было холодное осеннее утро, когда выяснилось, что директор вышел из запоя и решил, что пора провести линейку в честь человека, именем которого был назван колхоз: Василия Цвелодуба. Дело в том, что во время Финской кампании он умудрился (по слухам) подбить два финских самолета (черт его знает, где он их нашел). Но и сам погиб, отбирая у финов их исконные земли. И тогда деревушка, стоявшая на берегу озера называвшегося Суола ярви (а ныне Нахимовское), была названа именем Героя, то есть - Цвелодубово.
Директор, творивший последнюю неделю, отвел мне самую важную часть: открытие линейки. После чего мне надлежало с выражением прочесть начало, середину и конец поэмы, под названием "Герой воздуха". Еще три четверостишья были розданы "среди примерных учеников".
Я до сих пор помню один из перлов:
Тут Цвелодуб,
нажав гашетку,
поставил белофину метку.
И тот мгновено вниз пошел
навечно вставши на прикол.
Свою часть я знал низусть после третьего прочтения и, не без оснований, полагал, что уже и не забуду. О чем и сообщил директору и классной. И, с легким сердцем, отправился домой. Генеральная репетиция была назначена на "завтра". Только одного не было в ней учтено: того, что моя мама не могла дойти до магазина, находившегося в трех киллометрах от нашего дома. Она сидела с больным братом. И, что само собой разумелось, делегировала права на закупку хлеба, сметаны и прочего единственному работоспособному жителю нашего дома: мне.
Сообщить об этом в школе стало моей фатальной ошибкой. Мои доводы, что де-мол, я и так знаю роль на зубок и без проблем прочту ее, а вот если я не куплю хлеба, то меня ожидает вполне реальный голод, никого не интересовали: мне напомнили, что означает "пионерский салют". Вы помните, что он означает? Правильно: я всегда ставлю общественные интересы выше личных. На что я резонно ответил, что у меня не будет никаких интересов, если я не покушаю. Это не прошло. Влекомый каким-то бесом, я сказал, что НЕ ПРИДУ на репитицию. Ибо кушать мне все же нужно. И это стало началом конца.
В мгновение ока была создана пионерская коммисия для расследования моего поведения. И вот тут-то и вспомнили мне мою чужеродность. Посланная "группа пионеров", обязанная выяснить, посылали ли меня в магазин, до моей мамы не дошла. Она (группа) просто решила, что я соврал, что и было сказано директору.
Фатальной ошибкой коммунизма стало то, что было предпринято в дальнейшем в отношении моей скромной персоны.
... Я стоял в каре из пинерских галстуков, ровно в центре. Линейка, замерев, равнялась на знамя пионерской дружины. Играл горн с поцарапанной пластинки. Было тихо; так тихо, что был слышен проезжающий в далеке трактор.
- Решением пионерской дружины... был исключен из пионеров... за неподобающее поведение...
Вы испытывали когда-нибудь...? Да, каждый испытывал крушение своего, маленького и теплого мирка. Где все разложено по полочкам, где каждое движение руки натыкается на привычные вещи, понятия, ощущения. И вот, вдруг, неожиданно - этого всего НЕТ! Пустота вокруг звенит, она опрокидывается на тебя ушатами и ты понимаешь, насколько ты не защищен от этих ехидных взглядов, от этих пальцев, что тянутся к твоему горлу...
С меня сняли галстук. Как я не потерял сознание - не понимаю до сих пор. На негнущихся, деревянных ногах я прошел к своему месту, но меня туда не пустили. Я ведь больше НЕ ПИОНЕР. Мне нет места в рядах.
Я - изгой.
* * *
Потом я плакал дома. Долго. Весь день. Я забился в сарай, к курицам и свиньям, я выплакивал им горе, утыкался носом в их глупые перья; когда уставал - чесал за ухом свинью. Потом - опять ревел.
Мама ходила в школу, но директор, после провала поэмы (а она провалилась, ибо читать ее было некому), опять ушел в запой. Кажется, именно из этого запоя он не вернулся в школу. Помнится, мама писала в РОНО, в райцентр, были какие-то оргвыводы...

Исключили меня, конечно, временно. На месяц. Через месяц мне, отнюдь не в торжественной обстановке, всучили в руки чужой, застиранный и измятый сатиновый носовой платок. Вы думаете, я возмутился? Нет. Я равнодушно сунул его в карман и повязывал только тогда, когда заставляли.
В тот день я и вышел из рядов. Больше я в них не вступал, в любом случае, добровольно.
#1