Я ненавижу эти поезда.
Я просыпаюсь уже черт знает какой раз.
Хотя - это нельзя назвать просыпаюсь. Выбираюсь на поверхность из липкой массы полусна полуяви. Продираюсь через пот, вязкий храп соседа, удушливую жару, которая, словно специально, из мести за их мерзкую, опротивевшую им работу, создается в вагоне проводниками.
Я ненавижу эту укуренную хихикающую молодежь, что жмется за зановесочками из простыней и жеманно снимает джинсики с жирных задов, оправляя при этом складки живота.
Они, насосавшись дешевого коктейля из банок, распространяют по всему вагону запах пережженной карамели и дешевого парфюма, смешанный с запахом пота. Они громко орут на весь вагон «Мааааша, купи «Отвертки»!», они бросают пустые банки прямо в проходе и ржут вслед своим же неудачным шуткам так, что дрожат стекла. И так – всю ночь…
Мне хочется встать, взять за грудки, нахлестать по щекам эту наглую массу; заставить ее замолчать, заткнуться, уважать, в конце-концов ближних. Хочется натыкать их носом в их грязь и мат, в их показное неуважение к людям...
Кажется, я готов в такой момент не только на банальное убийство, я могу расчленять, медленно выкручивать каждый сустав, спрашивая: больно, ссссучка?
Но нельзя...
Я устал. Устал мотаться из столицы в столицу. Я устал от вымогательств проводников и храпа соседей по ночам. Я ненавижу эту толпу на перроне, меня тошнит от одного запаха угольного дыма, и я порой со страхом понимаю, что почти привык к запаху нестиранных носок.
Но я люблю Питер, и все, что меня с ним связывает. И потому я вновь шлепаю к километровой очереди у кассы и заискивающе спрашиваю у толстой кассирши: на Питер, на завтра, в ночь - есть? И суетливо достаю из кармана паспорт, и роняю мелочь, и извиняюсь. А потом - обратный, на Москву, в ночь.
Потому что я уже люблю и ее.
И так - из месяца в месяц, из года в год.
Касса, перрон, духота вагона, перрон.
Здравствуй, город...

зарисовки

#1