русский
22.04.11 01:39
Re: Ратушинск
 
Iryna_22 Frau Glück
Iryna_22
in Antwort Iryna_22 22.04.11 01:08
Мы не войдём в одну и ту же реку,
Не разведём заросших берегов,
Не будет нам хромого человека,
Который нас перевезти готов.
А будет вечер — тёплый, как настойка
На тёмных травах; лень и тишина.
Тогда отступит лагерная койка,
И холод камеры, и ветер из окна.
Но мы запомним разговоры в кружку,
Счастливейшие сны в полубреду,
Мордовских баб, пихающих горбушку:
— Хоть хлебушка возьми, не голодуй!
И это нам нести своим любимым,
По-честному делясь — кому о чём:
Всё страшное — себе,
Всё злое — мимо,
Всю доброту Земли — ему в плечо.
16 февраля 1984
ЖХ — 38513-4 Малая зона
216
Моему незнакомому другу Дэвиду Макголдену
Над моей половиной мира
Распускают хвосты кометы.
На моей половине века —
Мне в глаза — половина света.
На моей половине — ветер,
И чумные пиры без меры.
Но прожектор по лицам светит
И стирает касанье смерти.
И отходит от нас безумье,
И проходят сквозь нас печали,
И стоим посредине судеб,
Упираясь в чуму плечами.
Мы задержим ее собою,
Мы шагнем поперёк кошмара.
Дальше нас не пойдет — не бойтесь
На другой половине шара!
26 февраля 1984
ЖХ—38513-4 Малая зона
217
Так за дверью: «Вам телеграмма»
Что б там ни было — открывай!
Так юродивые при храмах —
Чьих пророков хрипят слова?
Так условленное судно —
Тем ли парусом обожжёт?
В самых долгих минутах судеб
Мы не ведаем, что нас ждёт.
Нам не следует знать, что будет,
Но тем твёрже мы предстоим,
Вслух настаивая на чуде,
Что положено нам двоим.
По режиму! По праву крови!
И по каждому вздоху врозь!
И по каждой ночи без крова!
И по бреду под стук колес!
Не награда и не возмездье —
Но суровейшее из чудес,
За которым уходят в песню,
Оставляя уставших здесь.
март 1984
ЖХ—38513
Лагерная больни""
218
Сойдём с ума печальною весной,
Когда снега вздыхают об апреле,
Когда уже грозит подрыв основ
Сугробам; и камины догорели,
Когда стоит над нами Орион,
Но наплывают странные созвездья,
Когда из мира не приходят вести,
Но он такой душой одарён,
Что прорывается в молчание утрат —
С ума сойти! Какого ветра милость?
Вот так проснешься как-нибудь с утра —
И все исполнится,
Как только что приснилось.
•? марта 1984
ЖЗ-38513 Лагерная больнш
219
Их пророки обратяся в ветер,
В пепел обратятся их поэты,
Им не будет ни дневного света,
Ни воды, и не наступит лето.
О, конечно, это справедливо:
Как земля их носит, окаянных!
Грянут в толпы огненные ливни,
Города обуглятся краями...
Что поделать — сами виноваты!
Но сложу я договор с судьбою,
Чтобы быть мне здесь
И в день расплаты
Хоть кого-то заслонить собою.
9 марта 1984
ЖХ—385J3-4
Малая зона
220
Под созвездием Девы ручьи убегают в ночь —
И доносится смех, и возня весенних баталий.
Это было уже когда-то — давным-давно.
Кем мы были тогда, какие ветра глотали?
Эта черная легкость взмаха — каким крылом?
Этот шалый бег по остолбеневшим водам,
Этот странный озноб (апрель, и уже светло),
Эта получужая кровь — другого кого-то —
Затаилась — а вдруг взбурлит, понесёт конем —
Не удержишь изодранных губ ни уздой, ни гневом!
И тогда, ничего не успев, лишь рукой взмахнём,
Но рука — уже не рука, и хохочет Дева.
77 марта 1984
ЖХ — 385/3 Малая зона
221
Лилии да малина,
Горностаи, белые псы,
Да знамена в размахах львиных,
Да узорчатые зубцы.
По настилам гремят копыта,
Воронёная сталь тепла.
И слетает кудрявый свиток
С перерубленного стола.
А с небес — знаменья да рыбы,
Чьи-то крылья и голоса.
Громоздятся в соборы глыбы,
Но пророки ушли в леса.
Рук иудиных отпечатки
На монетах — не на сердцах.
Но отравленные перчатки
Дарят девочкам во дворцах.
И предадут, и тут же поцелуют —
Ох, как старо! Никто не избежал.
Что ж, первый век! Гуляй напропалую,
Не отпускай потомков с кутежа!
Весенний месяц нисан длится, длится —
Ночных садов мучительный балет.
Что поцелуй? Пустая небылица.
Всё скоро кончится. За пару тысяч лет.
Но этот месяц — на котором круге? —
Дойдёт до нас, и прочих оттеснят,
И скажут — нам: — Пойдем умоем руки,
Мы ни при чем. Ведь все равно казнят.
20 апреля 1984
ЖХ-38513-4 Малая зона
12 апреля 1984
ЖХ— 385 j 3-4 Малая зона
222
223
Так закат воспалён, что не тронь!
Ну так что же?
В общем, все хорошо. А детали —
Ну что же детали...
Мы давно не от мира газет
Да словес, прилипающих к коже,
Да Иудиных цен.
Даже страхи — и те растеряли.
Мы давно отмолчали допросы,
Прошли по этапу,
Затвердили уроки потерь —
Чтоб ни слез и ни звука!
Мы упрямо живём —
Как зверёк, отгрызающий лапу,
Чтоб уйти от капкана на трёх, —
Мы освоили эту науку.
И с отважной улыбкой —
Так раны бинтуют потуже —
Мы на наши сомненья
Печальные ищем ответы.
А на наши печали — найдётся трава...
Почему же
Так закат воспалён,
Что глаза не сомкнуть до рассвета?
22 апреля 1984 д
ЖХ- 385/3-4 Малая зон
224
Мандельштамовской ласточкой
Падает к сердцу разлука,
Пастернак посылает дожди,
А Цветаева — ветер.
Чтоб вершилось вращенье вселенной
Без ложного звука,
Нужно слово — и только поэты
За это в ответе.
И раскаты весны пролетают
По тютчевским водам,
И сбывается классика осени
Снова и снова.
Но ничей еще голос
Крылом не достал до свободы,
Не исполнил свободу,
Хоть это и русское слово.
25 апреля 1984
ЖХ — 38513-4
225
Малая зона
Этот вечер для долгой прогулки.
Серый час, как домашняя кошка,
Тёплой тенью скользит у колена,
А подъезды печальны и гулки.
Ты надень свою старую куртку.
Мы набьём леденцами карманы
И пойдем, куда хочется сердцу,
Безо всякого дельного плана.
По заросшим ромашкой кварталам,
Где трамвай уже больше не ходит,
Где открытые низкие окна,
Но старушек в них прежних не стало.
Так мы выйдем к знакомому дому,
И увидим на спущенной шторе
Тень хозяина, и улыбнемся:
Кто сегодня в гостях, с кем он спорит?
Мы замедлим шаги: не зайти ли?
Но заманят нас сумерки дальше,
Уведут, как детишек цыгане,
Как уже много раз уводили.
И тогда, заблудившись, как дети,
В незнакомом обоим предместье,
Вдруг очнёмся: мы живы и вместе!
И вернёмся домой на рассвете.
2 июля 1984
ЖХ — 385/2
ШИЗО
226
Переменился ветер,
А новый самодержавен.
Небо встало осадой
И пригороды берет.
За северною стеною
Раскатом кони заржали,
Но первый поток прорвался
Сквозь брешь восточных ворот.
И сразу в дымном провале
Исчезли остатки башен,
Смело надвратную церковь,
Кресты и колокола.
Мой город сопротивлялся.
Он был прекрасен и страшен.
Он таял в ревущем небе,
Затопленный им дотла.
А позже, когда над нами
Сомкнулись тучи и воды, —
Никто не знал их победы
И не воспел зари.
И нет им с тех пор покоя:
Все лепят, лепят кого-то —
То руку, то край одежды,
Бессильные повторить.
2 июля 1984
ЖХ—38512
227
И за крик из колодца «мама!»
И за сшибленный с храма крест,
И за ложь твою «телеграмма,»
Когда с ордером на арест, —
Буду сниться тебе, Россия!
В окаянстве твоих побед,
В маяте твоего бессилья,
В похвальбе твоей и гульбе.
В тошноте твоего похмелья —
Отчего прошибет испуг?
Всё отплакали, всех отпели —
От кого ж отшатнешься вдруг?
Отопрись, открутись обманом,
На убитых свали вину —
Все равно приду и предстану,
И в глаза твои загляну!
5 июля 1984
ЖХ—385/2
ШИЗО
228
Когда-нибудь, когда-нибудь
Мы молча завершим свой путь
И сбросим в донник рюкзаки и годы.
И, невесомо распрямись,
Порвём мучительную связь
Между собой и дальним поворотом.
И мы увидим, что пришли
К такому берегу Земли,
Что нет безмолвней, выжженней и чище.
За степью сливы расцветут,
Но наше сердце дрогнет тут:
Как это грустно — находить, что ищем!
Нам будет странно без долгов,
Доброжелателей, врагов,
Чумных пиров, осатанелых скачек.
Мы расседлаем день — пастись,
Мы удержать песок в горсти
Не попытаемся — теперь ведь всё иначе.
Пускай победам нашим счет
Другая летопись ведёт,
А мы свободны — будто после школы.
Жара спадает, стынет шлях,
Но на оставленных полях
Еще звенят медлительные пчелы.
Ручей нам на руки польёт,
И можно будет смыть налёт
Дорожной пыли — ласковой и горькой.
И в предвечерней синеве
Конь переступит по траве
К моей руке — с последней хлебной коркой.
16 июля 1984
ЖХ — 385/2 ПКТ
229
Вот их строят внизу — их со стенки можно увидеть.
(Ну, а можно и пулю в невежливый глаз получить!)
Золочёные латы (это — в Веспасиановой свите),
Гимнастёрки солдат, да центурионов плащи.
Завтра эти ребята, наверное, двинут на приступ.
И, наверно, город возьмут, изнасилуют баб —
И пойдёт, как века назад и вперёд, — огонь да убийства.
Если спасся — счастливый раб, если нет — то судьба.
Храм, наверно, взорвут и священников перережут.
Впрочем, может, прикажут распять, сперва допросив.
Офицеры возьмут серебро, солдаты — одежду —
И потянутся пленные глину лаптями месить.
А потом запросят ставку — что делать дальше?
И связист изойдет над рацией, матерясь.
Будет послан вдоль кабеля рвущийся к славе мальчик,
Потому что шальною стрелой перешибло связь.
А другая стрела его в живот угадает.
А потом сожгут напалмом скот и дома,
Перемерят детей колесом
И стену с землей сравняют,
Но, возможно, не тронут старух, сошедших с ума.
И не тычьте в учебник: истории смертники знают —
Прохудилось время над местом казни и дало течь.
Дай вам Бог не узнать, что видит жена соляная:
Автомат ППШ или римский короткий меч?
23 июля 1984
ЖХ — 385J2
ПКТ
Все дела заброшу —
Поминайте лихом!
Сяду на трамвайчик,
Поеду к портнихам,
Чтоб захлопотали,
Как куклу вертели,
Чтобы сшили платье
Цвета карамели!
Три мои портнихи:
Одна молодая,
Другая постарше,
А третья седая...
Вот они над платьем
Мудрят, как и прежде:
Первая отмерит,
Вторая отрежет,
Третья на булавки
Прикинет: любуйся!
Иголкой прихватит
И нитку откусит.
— Ишь, как засветилось!
Облако, не платье!
Надень без заботы,
Сомни на закате,
Танцуй, с кем захочешь,
Но попомни слово:
Как разлюбишь сласти —
Ты придешь к нам снова:
За вечерним платьем,
За цветом печали...
Проводили садом
230 231
И вслед помахали.
Месяцы ли, годы
Буду вспоминать я
Как меня кружило
Молодое платье,
Как одна смеялась,
Одна подмигнула...
Почему же третья —
Седая — вздохнула?
6 июля 1984
ЖХ—385/2
пкт
Я заведу большой сундук
И все сложу туда:
Картинку с грешником в аду
И сонного кота.
И карты стран, которых нет,
И шляпу-котелок,
Еще старинный пистолет,
Рогатку и свисток.
И с этим самым сундуком
Я завтра двину в путь,
И — где верхом, а где пешком
Дойду куда-нибудь.
Пусть будет край, куда приду,
На сгибе карты стёрт!
Картинкой с грешником в аду
Мы разведём костёр.
Кот распугает всех зверей,
Что смотрят из кустов,
Но сахар делает добрей
Тёплый домашний очаг по-немецки(только для женщин)
Воображение важнее знания. Знание ограничено, а воображение охватывает весь мир. Альберт Эйнштейн.
 

Sprung zu