Deutsch
Количество просмотров сообщения: 4259 Перейти к просмотру всей ветки
22.04.11 01:28
Re: Ратушинск
 
Iryna_22 Frau Glück
Iryna_22
в ответ Iryna_22 22.04.11 01:10
Я письмо пишу сегодня
На тот свет. А что же —
Если с этого ни строчки,
Ни вести? А рожи
Тюремные — не людские,
Не ясные лица —
Так и сунутся в кормушку:
Что ж, мол, не боится?
Может, всё-таки заплачет,
А там и пощады —
Заскулит? Глазок незрячий,
Конвоир прыщавый...
И не страшно, да ведь пакость!
Воздух липнет к коже.
Не учили в детстве плакать —
Царствие им Божье —
Бабка с дедом — а все буквам,
Латинским и нашим...
Не пугали меня букой,
Не пихали кашей.
Только выучить успели
Доброе от злого
Отличать — как у постели
С крестом в изголовье
Все сиротство отревела
Я вперёд, на годы...
Дед, не шляхетское дело —
Плакать перед сбродом,
Правда? Бабушка, в любистке
Ты меня купала,
Чтоб по камерам гебистским
Свежесть не пропала,
Да? Шептала и крестила,
Платком укрывала,
Чтобы горло не простыло
В тюремных подвалах!
А сейчас бы передачу
Принесла, и гордо
Посмотрела бы — без плача! —
В служебные морды.
Яснейшая моя пани
В ботах из починки!
Хороши ли под стопами
Облаков овчинки?
Деду, самый первый рыцарь,
Твердыня кристалла!
Помнишь: «Трижды разориться —
Лишь бы честь осталась!»
Видишь, крепко заучила.
Доволен ли мною?
Мне ль набрасывать кручину
На плечи весною?
Улыбнитесь мне, родные,
И благословите
На пути мои земные —
Не в холопьей свите,
И не в свалке за погоны
Да чёрную «Волгу»,
А в столыпинском вагоне
На верхнюю полку,
Да на ватник не по росту,
На платок измятый,
На лёгкую мою поступь
Меж двух автоматов.
4 марта
тюрьма КГБ Киев
148
149
ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН
Плохо мне, плохо.
Старый я, старый.
Чешется лес, соскребает листья.
Заснёшь ненароком — опять кошмары.
Проснёшься — темень да шорох лисий.
Утро. Грибы подымают шляпы.
Бог мой драконий, большой и добрый!
Я так устал: затекают лапы
И сердце бьётся в худые рёбра.
Да, я ещё выдыхаю пламя,
Но это трудно. И кашель душит.
В какой пустыне метёт крылами
Ангел, берущий драконьи души?
Мне кажется, просто меня забыли,
Когда считали — все ли на месте.
А я, как прежде, свистнуть не в силе,
Чтоб дохли звёзды и падал месяц.
Возьми меня, сделай такое благо!
В холодном небе жадные птицы.
Последний рыцарь давно оплакан
И не приедет со мной сразиться.
Я знаю: должен — конный ли, пеший —
Прийти, убить и не взять награды...
Но я ль виноват, что рыцарей меньше
Ты сотворил, чем нашего брата?
Все полегли, а мне не хватило.
Стыдно сказать, до чего я дожил!
В последний рев собираю силы:
За что я оставлен без боя. Боже?
ноябрь 1982
тюрьма КГБ Киев
150
Круто сыплются звёзды, и холод в небесных селеньях.
Этот месяц на взмахе — держись, не ослабя руки?
Закрываешь глаза — и за гранью усталого зренья
Конькобежец, как циркуль, размеренно чертит круги.
В черно-белой гравюре зимы исчезают оттенки,
Громыхает глаголом суровое нищенство фраз.
Пять шагов до окна и четыре от стенки до стенки,
Да нелепо моргает в железо оправленный глаз.
Монотонная хитрость допроса волочится мимо,
Молодой конвоир по-солдатски бесхитростно груб...
О, какое спокойствие — молча брести через зиму,
Даже «нет» не спуская с обмётанных треснувших губ!
Снежный маятник стёрся: какая по счёту неделя?
Лишь темнее глаза над строкою да лоб горячей.
Через жар и озноб — я дойду, я дойду до апреля!
Я уже на дороге. И Божья рука на плече.
дек. 1982
тюрьма КГБ Киев
151
А вот зима! Кому прохлады?
Хрустит заснеженный лоток...
Не застуди зубов! Халатом
Крахмальным, святостью и мятой —
У самых губ! У самых ног!
Лови! Топчи!
Всё так нелепо,
Так запрокинуто, смеясь,
Как будто сыплют белым хлебом —
По крошке — ангелы на нас.
Всем узникам на свете хватит!
Щедрейшей пайкой — пышный слой:
Всем ребятишкам — сладкой ватой,
Всем убиенным — за оградой
Пресветлым пухом;
Мне — весной.
декабрь 1982
тюрьма КГБ Киев
152
Морозом пахнет от коня,
Заряжено ружьё,
И не размокшая стерня,
А звонкий путь ведет меня —
Скорей, скорей, — поёт.
Ещё не езжена тропа.
Как тихо дышит лес.'
Под ясным снегом сладко спать,
Но нас выводит убивать
Небесный знак — Стрелец.
Горя предутренним костром,
Его глаза светлы...
Мой хлоп играет топором,
И самородным серебром
Я зарядил стволы.
Мой зверь залёг, и нет следов,
И стынут стремена.
Но сердце чует дымный зов:
Моя охота, как любовь,
Смертельна и хмельна.
Глаза в глаза — мы встанем с ним
На свежий холст зимы,
И кровь прольётся под одним:
Моя — лазурь, его — кармин...
ДРУГ Друга стоим мы.'
Я спешусь у твоих ворот
И шкуру в дом внесу.
А хочешь — пусть наоборот,
И мой медведь меня убьёт
В серебряном лесу.
Легко дышать и сладко жить,
Но лес уже притих,
153
И пар над логовом дрожит.
Ты обещала ворожить —
Кому из нас двоих?
декабрь 1982
тюрьма КГБ Киев
Государь-император играет в солдатики — браво!
У коней по-драконьи колышется пар из ноздрей...
Как мне в сердце вкипела твоя оловянная слава,
Окаянная родина вечных моих декабрей!
Господа офицеры в каре индевеют — отменно!
А под следствием будут рыдать и валяться в ногах,
Назовут имена... Ты простишь им двойную измену,
Но замучишь их женщин в своих негашёных снегах.
Господа нигилисты свергают святыню... недурно!
Им не нужны златые кумиры — возьмут серебром.
Ты им дашь в феврале поиграть с избирательной урной
И за это научишь слова вырубать топором.
И сегодня, и завтра — все то же, меняя обличья,—
Лишь бы к горлу поближе! — и медленно пить голоса,
А потом отвалиться в своём вурдалачьем величье
Да иудино дерево молча растить по лесам.
декабрь 1982
тюрьма КГБ Киев
154
1
Солнце в голову — круче вин!
Сотый шаг — да ещё один.
Комарино звенит висок.
Кто-то рядом — лицом в песок.
Проходи, не смотри туда:
Он уже навсегда.
Завтра солнце сожжёт мундир,
Ветер сдует клочки седин.
Помни-помни, незванный гость:
Здесь одна униформа — кость,
Здесь одно угощенье — смерть,
Да сыпучая злая твердь.
И зачем через столько лет
По зыбям Александров след —
Перестеливать?
Может, криво лёг?
Посмотри: песок и песок
Льётся, марево разогрев!
Пусть бы рылся британский лев
В сей песочнице — хоть века!
Но измученная рука
Всё цепляется за лафет-
Горячо? Отпусти — в скелет
Побелеешь за пару дней!
Гренадеры — хвосты коней
Намотали на кулаки.
Шагом-шагом через пески,
Через дюны, через валы —
Императорские орлы!
Плещет знамени рваный край.
Девятнадцатый день —
И в рай!
155
— Обещают, что скоро Нил.
— Врут, наверное. Был да сплыл.
— Был мираж, да и тот усох.
Ох, упасть бы, да не в песок —
В снег! Чтоб горлом — по белизне!
Император! Веди на снег,
В волчьи зубы! На холода!
Только — смилуйся — не сюда!
Злится-злится огненный бог.
Фляжка дразнит: а вдруг глоток —
Да остался? Стерва, не ври!
Я-то помню: их было три.
Я с Деноном два разделил,
А последний тайком допил
Нынче утром. Нутро палит —
Мало солнца — ещё и стыд!
...Красный вечер. Хрипят отбой.
Неужели ещё живой?
Падай-падай, где горн застал,
Как под пулями — наповал —
Под несметной атакой звёзд!
Я б во Францию их привёз —
Сколько мог бы набрать в мешок.
Ах как было бы хорошо:
Пухлой вдовушке за постой —
Нету денег — плачу звездой!
И портному, и скрипачу,
И девчонок озолочу!
А для уличных сорванцов
Лавку, полную леденцов, —
Грабьте, варвары! — всю куплю!
Красных, жёлтых, зелёных...
Сплю.
Сладок-сладок солдатский сон,
Но по спящему войску — стон:
— Эту сласть бы запить... Воды!
— За ведро — четыре звезды!
— Душу дьяволу — за стакан!
— До последнего медяка
Жалованье — за глоток!
156
Да впридачу — пару сапог,
Ранец,
Первый пух на губе...
Только маршальский жезл — себе!
Всё до нитки с себя пропьём,
Но его сохраним... Подъём.'
Хрипом-хрипом вдохни рассвет,
Пошатнись, но впечатай след,
Франция!
Чтоб за шаг один —
Тридцать тысяч легло оспин —
На пустое лицо песка!
Пяльтесь-пяльтесь на нас, века
С пирамид — да их не видать!
Только кони бредят: вода!
Потянуло живым... Скорей!
Не измученных кляч — зверей
Сумасшедше блестит оскал.
Налегли. Уже не тоска —
Лихорадка горит из глаз.
Сургучом жара запеклась
На солдатских иссохших ртах.
Не муштрованный строй — орда
Рвётся! Кто поперёк — рискни!
— Проблеснуло!
— Неправда...
— Нил!
Храп из лютых конских ноздрей...
— Нил! Готовь котелок скорей!
Да какой котелок! Туда —
В чём стоишь, в сапогах! Вода!
Каской! Пригоршней!
Прямо ртом!
— Отпрягай лошадей!
— Потом!
Потянули — не удержать —
в воду! Пушки в грязи лежат!
—- Позже вытащим! Не сгниёт!
Не молебствие: войско пьёт.
вечно пить! Остальное — тлен!
157
Но уже поднялся с колен
Кто-то первый,
И жадный взгляд —
Через Нил! О! Глаза болят!
Арки, шпили — город Каир!
Перейдём — и закатим пир
У подножия пирамид,
На другом берегу! Блестит
То ли золото, то ли свет.
За четыре тысячи лет
Накопилось — кто разберёт?
Завтра трубы грянут: вперёд,
Франция!
декабрь 1982
тюрьма КГБ Киев
Ну вот и достали
Игрушки и свечи,
Оденем принцессу,
Осыплем дождём...
Поставим Шопена
И сказочный вечер
Одни, без гостей,
Не спеша проведём.
Достанем из ваты
Лиловую шишку -.
И в хвойную гущу,
Чтоб руки в смоле...
И пахнет лимоном,
Медовой коврижкой
" ^тным морозом
Ребяческих лет...
~- Ты помнишь?
— Я помню.
Как быстро стемнело!
И в сахарных листьях
Померкло окно.
Но длится наш праздник,
И что нам за дело
До старых печалей,
Уснувших давно;
Верхушку - звездою,
Подножье - простынкой,
А лапки - огнём,
Серебром, бирюзой...
Допела свеча и остыла пластинка,
Тёплый домашний очаг по-немецки(только для женщин)
Воображение важнее знания. Знание ограничено, а воображение охватывает весь мир. Альберт Эйнштейн.
 

Перейти на