Что ты помнишь о нас, мой печальный,
Посылая мне легкие сны?
Чем ты бредишь пустыми ночами,
Когда стены дыханью тесны?
Вспоминаешь ли первые встречи,
Дальний стан, перекрёстки веков?
Говорит ли неведомой речью
Голубое биенье висков?
Помнишь варваров дикое стадо,
И на гребне последней стены
Мы — последние — держим осаду,
И одною стрелой сражены?
Помнишь дерзкий побег на рассвете,
Вдохновенный озноб беглецов,
И кудрявый восточный ветер,
Мне закидывающий лицо?
Я не помню, была ли погоня,
Но наверно отстала вдали,
И морские весёлые кони
Донесли нас до тёплой земли.
Помнишь странное синее платье —
И ребенок под шалью затих...
В этот год исполнялось проклятье,
И кому-то кричали: «Мы — братья!»
А кого-то вздымали на штык...
Как тогда мы друг друга теряли —
В суматохе, в дорожной пыли —
И не знали: на день, навсегда ли?
И опять — узнаёшь ли — нашли!
Через смерть, через годы и годы,
Через новых рождений черты,
198 199
Сквозь забвения тёмные воды,
Сквозь решётку шепчу: это ты!
8 октября 1983
ЖХ — 38513-4 Малая зона
Помню брошенный храм под Москвою:
Двери настежь, и купол разбит.
И, дитя заслоняя рукою,
Богородица тихо скорбит —
Что у мальчика ножки босые,
А опять впереди холода,
Что так страшно по снегу России —
Навсегда — неизвестно куда —
Отпускать темноглазое чадо,
Чтоб и в этом народе — распять...
— Не бросайте каменья, на надо!
Неужели опять и опять —
За любовь, за спасенье и чудо,
За открытый бестрепетный взгляд —
Здесь найдется российский Иуда,
Повторится российский Пилат?
А у нас, у вошедших, — ни крика,
Ни дыхания — горло свело:
По её материнскому лику
Процарапаны битым стеклом
Матерщины корявые буквы!
200
И младенец глядит, как в расстрел:
— Ожидайте, Я скоро приду к вам!
В вашем северном декабре
Обожжет Мне лицо, но кровавый
Русский путь Я пройду до конца,
Но спрошу вас — из силы и славы:
Что вы сделали с домом Отца?
И стоим перед Ним изваянно,
По подобию сотворены,
И стучит нам в виски, окаянным,
Ощущение общей вины.
Сколько нам — на крестах и на плахах —
Сквозь пожар материнских тревог —
Очищать от позора и праха
В нас поруганный образ Его?
Сколько нам отмывать эту землю
От насилья и ото лжи?
Внемлешь, Господи? Если внемлешь,
Дай нам силы, чтоб ей служить.
12 октября 1983
ЖХ-38513-4 Малая зона
201
Тане и Ване {Осиновой и Ковалеву)
Я проеду страною —
В конвойной свите,
Я измучу людским страданьем глаза,
Я увижу то, что никто не видел —
Но сумею ли рассказать?
Докричу ли, как мы такое можем —
По разлуке, как по водам?
Как становимся мы на мужей похожи —
Взглядом, лбом, уголками рта,
Как мы помним — до каждой прожилки кожи
Их, оторванных на года,
Как мы пишем им: «не беда,
Мы с тобою — одно и то же,
Не разнять!»
И звучит в ответ
Твердью кованное «навек» —
То стариннейшее из словес,
За которым — без тени — свет.
Я пройду этапом,
Я все запомню —
Наизусть — они не смогут отнять!
Как мы дышим —
Каждый вдох вне закона!
Чем мы живы —
До завтрашнего дня.
Вот и стихли крики, Пенелопа,
Покрывало в сторону!
Он вернулся, твой высоколобый,
К сыну и престолу.
К лошадям своим и горожанам,
К ложу из оливы...
Ни разлучница не удержала,
Ни эти, с Олимпа.
Вытер меч, меняя гнев на милость,
Дышит львино...
Раз рука его не усумнилась —
Значит, нет невинных!
Всем злодеям вышло наказанье
От законной власти...
Вот рабыни смоют кровь с мозаик —
И начнется счастье.
9 ноября 1983
ЖХ—38513-4 Малая зона
12 ноября 1983
ЖХ — 38513-4 Малая юна
202
203