Мне бы одуматься в тот момент. Плюнуть и уйти. Девицы без комплексов как-то не в моём вкусе. Внешность ладно, мне понравилась. Но - манеры! Какое-то невообразимое сочетание целомудренной скромницы с асфальтовым катком. И ещё я про себя отметил, что поддаюсь её давлению с большой долей удовольствия. Садомазохизм какой-то! Его насилуют, а он только кайф ловит.
В тот момент я и не сомневался, что она подцепила меня для известных целей. Сказки про дедушку я вообще пропускал мимо ушей, как неуклюжую отговорку. А зря. Мог бы и жить. В смысле: жить по-прежнему. Серенько и тихо. Но нет! Любопытство уверенно влекло меня по намеченной кем-то там, наверху, укатанной дорожке. Это я сейчас знаю, кем. А тогда я решил, что могу себе позволить, наконец, стать мужчиной. До того момента близких контактов с прекрасным полом у меня вообще не наблюдалось. Одни фантазии, выплёскивавшиеся на холсты не всегда завершаемых картин. Как тут было не соблазниться, когда всё получалось так неожиданно просто и легко, да ещё и сопровождалось разного рода занимательными фокусами?
Когда мы, наконец, достигли нужной лестничной площадки, моя спутница неподвижно замерла перед одной из дверей, на ромбике которой значилось: "66". Я бы добавил ещё одну "шестёрку". Так, на всякий случай. Ради прикола.
- Ключи потеряла? - ехидно осведомился я.
- Нет. Он уже идёт, - обернулась Настя с извиняющейся улыбкой.
Я собрался спросить "Кто идёт?", но в этот момент за дверью послышались шаркающие шаги и какая-то возня. Потом щёлкнул замок, дверь отворилась, и на пороге нарисовался дедок довольно экзотической внешности.
Тэк-с... Значит, дедушка в наличии, всё-таки, имеется. Не обманула. И, выходит, что посвящение в мужчины отодвигается на неопределённый срок.
Дедок обладал карикатурными габаритами и внешним видом. Ростом он едва доставал мне до плеча. Всклокоченная седая шевелюра, плавно перетекающая в такого же покроя бороду, обрамляли портрет испуганного ёжика. Гармонию нарушали острые живые глазки, озорно поблёскивавшие из зарослей над пипкой носа.
Белая толстовка просторного покроя, подпоясанная, как мне показалось, портняжным сантиметром, и потёртые джинсы дополняли комический образ.
"Хипует дедуля!" - невольно подумалось мне, и я тут же получил ощутимый толчок в спину. Пока я разглядывал деда, Настя каким-то образом оказалась позади меня, и давала понять, чтобы я мысли придержал в узде. Дед, по её словам, был из того же теста, что и она сама!
- Вот, дедушка, познакомься, - начала Настя с порога, - это тот самый...
Но дедок протестующе замахал коротенькими ручонками:
- Настенька! Да разве так делают? Ты бы гостя в комнату пригласила, а уж потом и... - Он с живостью отскочил в сторону и сделал приглашающий жест: - Проходите, мил человек! - И чуть ли не пополам изогнулся в поклоне.
Оказавшись в полумраке прихожей, я, наконец, "отелился":
- Здрасссьте...
После мимолётного замешательства, подумав, будет ли это уместным, я нерешительно протянул руку:
- Володя...
- Оч-чень приятно! - просиял дед, и усы его потешно встопорщились. Он с радостью обхватил мою руку обеими своими ручонками, энергично затряс её, намереваясь, видимо, оторвать, и представился: - Николай Васильич! - Потом, вдруг спохватившись, сказал: - Ну, вы тут это… пока разоблачайтесь, а я – того!.. насчёт чайку соображу! - При этом он испытующе заглянул мне в лицо и хитро сощурился: - Я думаю, будет кстати? - И уточнил: - Для сугреву?
- А, да-да, конечно! - поспешил я согласиться, и наклонился, чтобы снять обувь.
Дедок суетливо крутанулся на пятках и засеменил на кухню. Я с удивлением уставился на его тапочки: носки их были загнуты кверху на восточный манер!
Настя нагнулась ко мне и шепнула на ухо:
- Не обращай внимания! - Она, видимо, с тревогой следила за моими мыслями, опасаясь, как бы я своими неуклюжими замечаниями всё не испортил. - И вообще, не удивляйся по пустякам. Главное удивление ещё впереди. - Она многозначительно шевельнула бровями и приложила палец к губам.
Я молча пожал плечами, встал, снял куртку, повесил её на свободный крючок вешалки, сунул ноги в предложенные услужливой хозяйкой тапочки (обычного, кстати, покроя) и поплёлся за нею в комнату.
Признаюсь, за всё время нашего непродолжительного знакомства она навела такого туману, что я, естественно, ожидал увидеть в их жилище что-нибудь из ряда вон. Уж и сам не знаю, чего: ну, мебель там с какими-нибудь прибамбасами, часы от потолка до пола, камин с финтифлюшками, ну, на худой конец, - ходики с кукушкой.
Однако воображение меня подвело. Ничем таким их квартира не выделялась: стол, стулья, два кресла, телевизор, несколько потёртый старомодный диван, кое-где аккуратно заштопанный заботливой рукой. Единственное, что сразу бросалось в глаза, - это огромный, во всю стену, книжный шкаф, доверху забитый книгами самых разных размеров и толщины.
- Проходи, садись, - Настя, с лукавой улыбкой наблюдавшая за мной, указала на кресло. - А я сейчас, только деду помогу.
И выпорхнула из комнаты.
Я остался один. Самое время привести в порядок мысли, разбредающиеся, будто коровы у неопытного пастуха.
Как всё получилось? Я, ещё сегодня утром, - да что "утром"! - ещё сегодня вечером и слыхом не слышавший ни о какой такой Насте, да и вообще не помышлявший о женщинах по причине своей ужасной закомплексованности, так вот, как могло получиться, что вот он я, сижу в чужой квартире, у совершенно незнакомых людей, и при том ведут они себя так, будто тыщу лет меня знают?! А чего стоят эти Настины фокусы с телепатией? Или взять, к примеру, её заверения, что этот вечер привнесёт в мою жизнь нечто такое, что в корне перевернёт весь её уклад? Собственно, это уже произошло, если иметь в виду её вторжение в мой собственный мир. Девушки у меня никогда не было - я был очень стеснителен. Так что в ближайшее время подобного рода событие даже и не планировалось.
Честно говоря, я не мог отделаться от ощущения, что всё происходящее - крупный розыгрыш. Но что-то, всё-таки, не позволяло мне так думать. А что, я и сам затруднился бы сказать. Может, детская наивность её взгляда, позволяющая ей переступать через определённые условности, не замечая их? Или тут говорить надо о моей наивности? Доверился, увлёкся, дал себя охмурить...
Не знаю. Ответы на все вопросы, конечно, даст дальнейший ход событий. Если только не добавит загадок и ещё больших недоговорённостей.
Взгляд мой, бесцельно блуждавший по комнате, задержался на одной из полок книжного небоскрёба, где уютно устроились в ряд с десяток особо толстых фолиантов, "обутых" в довольно потёртые и засаленные обложки.
Я подошёл к шкафу, стараясь разобрать названия на их корешках. Но как я ни вертел головой, мне это никак не удавалось. Я протянул руку, чтобы поближе познакомиться с одним из них. Но за моей спиной, заставив вздрогнуть, раздался надтреснутый голос неслышно вошедшего деда.
- Если не возражаете, молодой человек, не будем с этим спешить, - с какой-то странной интонацией проговорил он.
Мягко взяв за руку, он усадил меня в кресло. Потом вскарабкался на диван, стоящий напротив, и ласково улыбнулся:
- Ну-с, так как же вас по батюшке звать-величать?
Он провёл сухонькой ладошкой по своей всклокоченной бороде и поболтал ножками. При этом тапочек с одной из них свалился, и я едва сдержал улыбку: в дополнение ко всему ещё и носки у деда были цвета зебры!
"Натуральный гном!" - пронеслось у меня в голове, и я тут же спохватился: дед мог услышать и обидеться.
- Вообще-то... - Я всеми силами старался придать лицу подобающее случаю выражение, но давалось мне это с трудом. - Вообще-то, Павлович. Но зачем так официально? Можно просто "Володя".
Но он будто и не услышал моего замечания.
- Выходит, отца вашего Павлом звали... - Он задумчиво скосил глаза в сторону кухни и кивнул: - Да-да... Всё сходится... Всё определённо сходится! - торжествующе заключил он и опять поболтал ножками. Второй тапочек последовал за своим собратом.
Я собрался уточнить, что именно сходится и при чём здесь мой давным-давно почивший отец? Но тут дверь, ведущая на кухню, распахнулась, и на пороге появилась улыбающаяся Настя. Она держала в руках поднос, на котором при каждом шаге позвякивала посуда.
Я оживился в предвкушении. Уж чего-чего, а чай-то я люблю! Этого не отнять. Если быть до конца откровенным, то в чае я, прежде всего, ценил его результат - это в смысле его тонизирующего действия. Запах его я считал делом вторым, скорее развлечением, но именно тот запах, что источали чашки на подносе молодой хозяйки, меня пленил. Ноздри мои затрепетали в сладостном предчувствии.
А тут ещё, плюс ко всему, на подносе оказалось великое множество кондитерских чудес - карамелек, батончиков, шоколадок и ещё Бог знает чего разных форм и расцветок!
- Угощайся! - Настя поставила передо мною чашку с ароматным напитком и подвинула поближе кондитерский Монблан.
- Эт-то... что? - ошеломлённо просипел я, уставившись на поднос.
Настя улыбнулась:
- Это можно даже есть, - она хитро подмигнула деду, благодушно наблюдавшему за моей реакцией. - И при том - сколько душе угодно! Уверяю тебя, - подбодрила она, видя мою нерешительность, - это не кончится. Этого добра у нас... - И она сделала рукой широкий жест, означавший, видимо, неисчерпаемость запасов. - Так что - прошу! И ни в чём себе не отказывай!
Я попытался "догадаться":
- Недавно из-за границы?
Она игриво приподняла бровь:
- Ну… В некотором смысле.
Моё смущение можно понять, если принять во внимание то обстоятельство, что описываемые события происходили в так называемые "застойные" годы, когда наша пищевая промышленность простой люд конфетами не баловала. Жалкие ириски были тогда изысканным деликатесом, чего уж там говорить о более совершенных произведениях кондитерского искусства! Это сейчас молодёжь избалована изобилием разного рода сладостей, если не в кармане, так на прилавках магазинов, магазинчиков и всяких там "шопов", а ещё более - на экранах телевизоров, где удалые молодцы с усталыми глазами мужественно откусывают разные "марсы-сникерсы". А лично для меня, сладкоежки, тогда это изобилие явилось настоящим потрясением. Разноцветные этикетки так и зарябили у меня в глазах!
- Мил человек! - подал дед свой голос с высоты дивана. - Вы, пожалуйста, без церемоний! Не смущайтесь, чувствуйте себя, как дома. Я ведь знаю, вы - сладкоежка, не так ли? - Я в ответ покраснел и заулыбался. - Вот потому мы и решили подсластить... м-м-м... предстоящую беседу. И ещё, - добавил он, принимая из рук Насти чашку с чаем, - как вы отнесётесь к тому, если мы сразу перейдём на "ты"?
- Как вам будет угодно... - рассеянно пожал я плечами, всё ещё сидя в ступоре перед подносом, заваленным сладостями.
Настя решила своим примером вдохновить меня: смело развернула одну конфетину и, отправив её в свой хорошенький ротик, она небрежно скомкала хрустящую бумажку.
Я, наконец, решился. Выбрал этикетку посимпатичнее и попытался извлечь содержимое на свет Божий. Но не тут-то было! Целлулоидная обложка, нежная на ощупь, поддаваться не желала. Я беспомощно вертел её в руках и никак не мог сообразить, с какой стороны к ней подступиться.
Настя улыбнулась и пришла на помощь. У неё это получилось довольно ловко: хоп! - и строптивая бумажка упала на стол в растерзанном виде, а вожделенная конфета, наконец-таки, перекочевала ко мне в рот.
Ну, ясное дело, это вам не халам-балам, как говаривала моя матушка, царство ей небесное! Вкус у конфеты оказался изумительным!
Я отхлебнул чаю и замер в восторженном онемении. Потом отхлебнул ещё. И закусил ещё одной конфетой. На этот раз с упаковкой я справился сам, изрядно её помучив.
Так, некоторое время, обмениваясь незначительными репликами, больше касающимися вкусовых качеств угощения, мы провели в ожидании: я - пока хозяева всё-таки откроют секрет моего здесь пребывания, они - пока я созрею, то есть разомлею от сладкого. Дед тоже размеренно окунал свои усы в ароматную жидкость, смачно при этом причмокивая и покряхтывая. Я заметил, что сладкого он не употреблял вообще. Зубы, наверное, берёг.
- Я, конечно, извиняюсь, - робко начал я, прерывая затянувшееся молчание. - Но можно ли мне, всё-таки, узнать, какова цель моего… гм!.. визита?
- Ну, разумеется! - Дед в беспокойстве поёрзал по дивану и поставил чашку на поднос. - Разумеется, мил человек! - Он вдруг беспомощно посмотрел на внучку: - А с чего же мы начнём? Вопрос, знаешь ли... э-э-э... не совсем...
- С начала, дедуля, - ответила та невозмутимо. - С самого начала.
- Гм-гм! - Дед привалился к спинке дивана и поджал ножки под себя. - Легко сказать! Человек-то ведь совсем... э-мм-не... не подготовлен!
- Да вы говорите, говорите! - Чаепитие привело меня в благодушное состояние. Я тоже устроился в кресле поудобнее и приготовился слушать. - Если что будет непонятно, я переспрошу.
- Ну что ж... - Дед что-то прикидывал в уме, с беспокойством поглядывая на меня. - Кстати! - вдруг оживился он, и брови его взметнулись под полог буйной шевелюры. - Мне Настенька сказывала, будто вы и астрологии... м-м... того... не чужды? А?
- Да как вам сказать? - Я был приятно удивлён и в то же время несколько смешался. - На уровне ученика первого класса. А что, это имеет отношение?..
- Самое непосредственное! - не дослушал дед. - Именно астрологический момент и явился толчком к нашей сегодняшней встрече! - Он соскочил с дивана и взволнованно забегал в одних носках по паласу взад-вперёд, заложив при этом руки за спину. Вдруг он остановился передо мною и, глядя в упор, резко спросил:
- Вы в Бога веруете?
Я оторопел от неожиданности и проблеял:
- Н-ну... Допускаю...
Я собрался сказать, что данная тема, обычно, меня мало интересовала, только, так сказать, чисто умозрительно, как вдруг почувствовал, что под столом на мою ногу осторожно надавила нога Насти: молчи, мол. Я, естественно, повиновался.
- Ладно... - Моё неопределенное отношение к данному вопросу несколько обескуражило деда. Он помолчал, жуя губами, будто пробовал на вкус очередную мысль, и, наконец, решился: - В принципе, это не существенно. Всему своё время. - Он махнул ладошкой, как бы отгоняя назойливую муху. - Договоримся так: я сейчас буду рассказывать, а вы постарайтесь меня не перебивать, поскольку рассказчик из меня никудышний, сбиться с мысли я и сам сумею. А мне нужно очень многое вам поведать...