Текст статьи Бугаева в Известиях.
Сергей Бугаев «Африка»: «Смерть Мамышева-Монро похожа на убийство»
Товарищ мой любимый исчез. Я сижу и думаю: прям сейчас начать водку или подождать чуть-чуть. Но я это делаю в режиме «весело о грустном».
В период расцвета дури на территории нашей страны, неважно, как она тогда называлась, это был один из самых талантливых молодых художников, хотя определить его место в культуре России очень сложно. Эта тема у нас неадекватно изотопна. Но на Западе Монро был очень востребованным человеком.
Многие упоминают, что в марте 2010 года он подписал обращение российской оппозиции «Путин должен уйти». На самом деле он подписал много всяких интереснейших документов. И, поверьте, петиция про Путина — один из наименее интересных. Можно даже предположить, что его не предупредили, подлили наркотики в суп и заставили подписать. Он политикой очень мало интересовался — находился в другой сфере, где человек является не только самим собой, но и всеми живыми существами.
Все взялись повторять, что Владислав утонул. Он, конечно, был хулиганчик, но склонности к утопанию в бассейнах метровой глубины у него не было. Его смерть очень похожа на убийство. И, скорее всего, никто никаких концов не найдет...
Все творческие люди страдают от глубинного одиночества. Его желание перевоплощаться во всё, что движется, было желанием найти себя. Он был глубоко одиноким человеком. Последний настоящий роман у него был с собакой. Монро даже имел навязчивые мысли повеситься из-за неразделенной любви к ней. Я сначала думал, что он слегка преувеличивает. Но потом выяснилось, что это всё серьезно, он даже для нее открыл страницу в Facebook. И эту свою последнюю любовь очень сильно переживал.
Кажется, что у таких персонажей всё поддельное и выдуманное, но в какой-то момент понимаешь, что всё абсолютно настоящее. И там нет ничего другого. Владислав был мастером мегаволшебных превращений. Такие люди из-за своей специфики могут быть одновременно всеми и в то же время не быть никем.
Существует прослойка людей, связанная с зоной риска. Он находился на самых передовых рубежах группы риска. То, что могло с ним произойти за последние 15 лет каждый день, скорее всего, случилось на днях на Бали. Когда была возможность, мы его не отпускали далеко, пасли, как овечку, от рассвета до заката.
Как только он оставался один, у него сразу наступали сложные переживания, связанные с одиночеством. Гарантия качественного искусства — это глубина переживания. А у этого товарища с переживаниями все было достаточно хорошо. Он очень был чувствительный мальчик.
Был один интересный эпизод в моей жизни с Монро. В самом пафосном берлинском музее — Мартин-Гропиус-Бау — открывалась огромная выставка, посвященная русскому и немецкому искусству второй половины XX века. Мамышев ничего умнее не придумал, как одеться в Гитлера. Выходим мы с ним из музея на лестницу, навстречу нам идет директор всех музеев Берлина. И он мгновенно разворачивается, потому что если он не дай бог поздоровается с Гитлером и это кто-то сфотографирует, его карьера закончится. Мы в каком-то смысле перешагнули через этот момент и продолжили прогулку по Берлину. Надо сказать, что день был очень удачный, все веселились. Гитлер уже сделал все плохое, больше ничего не может. В некоторых кафе нам даже наливали бесплатно кофе.
Два-три коллекционера в нашей стране, которые разбираются в искусстве, имеют в своих собраниях его работы. Немногие музейные сотрудники, которые искренне выполняют свою миссию, например, в государственном Русском музее, понимают роль и смысл этого человека. Количество художников уровня Монро-Мамышева измеряется пальцами двух рук. Сейчас один отрубили.