философия

Джордж Бишоп стал внимательно вглядываться в стоявшую перед ним чашу с апельсинами, а затем мысли его пошли в другую сторону.
Он начал с того, что провел четкую границу между характеристиками апельсинов, которые касались их видимой сущности, и теми качествами, которые они имели на самом деле.
Цвет, к примеру, является простой видимостью: мы знаем, что дальтоники или животные, имеющие другую физиологию, видят «апельсин» совершенно не так, как обычный человек.
Вкус и запах апельсина тоже являются простой видимостью, поскольку они тоже зависят от кого-то, кто воспринимает этот фрукт.
Но когда Джордж начал убирать с фруктов «простую видимость», то обнаружил, что у него не осталось практически ничего...
(Беркли Принципы человеческого знания)

Как и младенцы, мы являемся «наивными реалистами», считающими, что мир представляет собой то, что мы видим.
По мере взросления мы учимся понимать разницу между тем, какими вещи кажутся нашим органам чувств, и тем, какими они являются на самом деле...
Но у нас по-прежнему нет четкого представления о том, что же такое эта реальность.
Ничего страшного, можете подумать вы... мы оставляем эту работу ученым.
Но не является ли эта ситуация случаем, когда ученые находятся в мире видимостей, так же как и мы?
Они тоже изучают то, что предстает перед нашими пятью органами чувств.
Когда я вижу что-либо в телескоп или микроскоп, я нахожусь в таком же мире видимостей, как и тогда, когда я вижу что-либо невооруженным глазом.
Ученые не видят того, что находится за этим миром видимостей, они просто смотрят на этот мир более пристально, чем обычно смотрим на него мы.
Это философская, а не научная проблема.
Кажется, мы понимаем разницу между видимым миром и миром реальным, но похоже, что заглянуть за эту видимость и увидеть «реальный» мир невозможно.
Когда мы понимаем, что Луна не является крошечной, просто она находится далеко от нас, и что палка, опущенная в воду, не согнута, мы не выходим за рамки видимого, мы просто узнаем, что одни видимые объекты являются более обманчивыми, чем другие.
И тут возникает одна дилемма:
Соглашаемся ли мы с тем, что мы не знаем этого мира и нам не дано вообразить, каким образом мы вообще способны его понять?
Или же мы отказываемся от этого представления и соглашаемся с тем, что единственным миром, в котором мы можем жить и который мы можем знать, является в конечном счете мир, который мы видим?..

(Баджини)