- Не разговаривайте со мной моими же записями из дневника, подлец! – рыкнула графиня. – Сунули таки нос, прохиндей!
У вас из имущества тут ничего своего нет – так хоть мнение свое должно быть или нет?
- У меня убеждения свои есть. – оскорбился граф. – С убеждениями-то, мнения мне и даром не надо.
- Во как. – удивилась графиня. – Это, например, как?
- Это как, например, с верой. – граф проводил взглядом дымовое кольцо и пустился в рассуждения. – Ежели, скажем, я убежден, что Бог есть, то и мнений у меня никаких на эту тему быть не может.
И за вопрос, например, «А какое ваше мнение на тему Бог есть или нет? » я запросто могу в харю заехать.
- А ежели не убежден?
- А ежели не убежден, то могу мямлить там всякое «Я думаю, что скорее есть, потому как все сущее вокруг не могло появиться из ниоткуда, хотя, конечно,
и катится ко всем чертям и пропасти небытия». – граф так ловко скопировал вечновыпившего сельского попа, что графиня затрясло в беззвучном хохоте.
- Вы кощунствуете, друг мой. – сквозь смех, для порядка, заметила графиня.
- Ни в коем разе. Ибо все что я практикую, все что я говорю и думаю – суть эмпирическое знание, полученное мною путем проб и ошибок. – граф поправил воображаемые очки. — Посему,
высказывания и методы мои улучшаются от раза к разу, ибо скорректированы они опытом моим и поколений.
- Лекарь Голощапин! – безошибочно угадала графиня и вновь прыснула со смеху. – Он на заре практики папенькины запои морфином лечить пытался.
Папенька, конечно, в полнейшем восторге был, а вот маменька дохтура борзыми травить начала на вторую неделю лечения.
- Хорошие были времена. – мечтательно протянул появившийся буквально из ниоткуда папенька.-Ни чета нынешним. Тогда, кстати, дщерь, рентабельность не постфактум считали,
а недокормом косарей превентивно создавали. Простое, но девственное решение.
- Действенное. – поморщившись поправила графиня. – Вечно вы ляпаете невпопад.
- А я чего? Я ничего. – начал оправдываться папенька. — Я говорю – осень, промеж тем, наступила. Осень, между прочим – сон души. А зима, не побоюсь вас удивить, — летаргия ейная.
- Вот вы влипли, патриарх! – негромко произнес граф, наблюдая как набирает воздуха графиня. – Говорил вам – не подавайте виду, что читали мы с вами дневничишко девичий.
- Ага. Я влип. – заметив как краснеет от ярости белок глаз графини, парировал папенька. – Теперича, как стало ясно, что мы это вдвоем читали – отношения испортятся как у Отчизны с турками.
- Это да. Это я не подумал чего-то. – сказал граф, с опаской следя за графиней. – А что это с ней такое сейчас происходит, отец нашей опасности?
Я такого и не видел никогда.
- Это она, мой потенциальный собрат по увечьям, в поисках чего-то тяжелого оглядывается. – со знанием дела сообщил папенька. – Вылитая мать прям вот сейчас.
Та же осанка, те же ноздри, то же рычание на низких частотах.
- Как же, как же. Слышу. Примерно как те звуки, что соответствуют состоянию, что она называет бабочками внизу живота, но на полтона ниже. – выпалил граф и тут же понял, что сболтнул лишнего.
- Ох и болван вы, вашсиятельство. – ахнул папенька. – Ну, вот про потайной-то дневник не нужно было намекать. У нее ж теперь два пути – либо нас изничтожить, либо нас изничтожить с особой жестокостью.
- А то, что вы прямо сейчас опять недвусмысленно сказали, что мы и ту тетрадку оба-вдвоем читали – это, по-вашему, совсем ничего? – вскочил граф и начал отступать к краю веранды.
- Душечка, ты, главное, не волнуйся. – начал успокаивать папенька. – Мы ж ведь не чужие, чай…
- Падре, вы бы передвинулись к выходу и вещали оттуда. – посоветовал граф. – Я-то сбегу в случае чего, а вы в годах. Выскочить не успеете и мне потом вас будет крайне не хватать.
- Так вот, птичка вы наша. – продолжил папенька увещевать графиню отступая к выходу с веранды. – Мы же ведь это не посмеяться абы, а исключительно из литературного голода. Читать-то в доме нечего совсем.
- А ведь просили купить библиотеку купца Самохвайлова в прошлом году, между прочим. – подал голос граф. – Так ведь не оказалось тогда свободных денег.
- Вот-вот. – закивал папенька. – А у нас, как у интеллигентов, потребность в печатном слове. Вот и читаем всякую дрянь, что в доме обнаружится.
Графиня встала с кресла и попыталась испепелить мужчин взглядом.
- По-моему, она синеет уже. – озабоченно сказал граф.
- Да нет. Просто вечереет уже. – возразил папенька. – Свет так ложится. Осенью-то вечереет раньше.
- Да, да. – сказал камердинер Петр, выходя из дому. – Осень-то – это сон души. Тогда как зима….
- Бежим! – крикнул граф в панике и побежал в осенние сумерки.
- Ужин на нас не накрывай, Петр! – откуда-то от ворот прокричал папенька. – В трактире поедим.
Петр изумленно проводил взглядом обе тени.
- А вы, барыня, есть будете? – обратился Петр к графине. – Бабочек-то подкармливать иногда надо.
(с) Frumich