Лёня Голубков - классика жанра.
А вот ещё, может кто помнит, была такая реклама, сразу после программы «Время» в эфире появляется человек в костюме. И молчит. А однажды произносит: «Менатеп». И еще: «Настанет день, и я скажу все, что я думаю по этому поводу». Все башку ломали, чё за хуйня? Как оказалось, автор этой блядской затеи был ебучий Сурков! Теперь - то мы знаем чё за время настало и чё он там думал, пидорас
Из книги «Тюрьма и воля» Михаила Ходорковского и Наталии Геворкян (Говард Рорк, Москва, 2012)
Иван Чувелев.«молчащий диктор»
«Я работал в агентстве «Метапресс», ­которое принадлежало «Менатепу», занимался рекламой на брандмауэрных стенах. А Сурков там был главным. Не знаю, по должности ли, но фактически точно. Он и Юля Вишневская, его жена. Ну вот, я как-то заглянул к нему в кабинет. Сурков сидит курит. Посмотрел на меня, прищурился и говорит: «Ваня, у меня есть к тебе разговор». Типа ничего страшного, не больно, поедем на пробы.
Дело в том, что из командировки я привез английский пиджак. Он, правда, оказался итальянским, но все равно хорошим. Сидел на мне как влитой. Думаю, это сыграло не последнюю роль. Потому что Слава сказал: «Мы сейчас поедем на пробы. Ты возьми свой пиджак. ­Рубашку и галстук сейчас подберем». И мы поехали. Не на телевидение, а в агентство печати «Новости», туда, где сейчас РИА «Новости», на Зубовский. И вот там в каком-то коридоре мы и снимались. Оператор мне сказал: «Ничего не делай. Смотри сюда, в камеру, но как бы не в объектив, а дальше, за объективом ты увидишь море. Вот на море ­посмотри минуту — и больше ничего не делай». Я сел, посмотрел сквозь объектив на море. Видимо, получилось удачно, потому что оператор ­сказал: «Молодец, все, мы закончили». Я даже не знал, ­зачем это было.
А через несколько дней вот эту картинку запустили в эфир сразу после программы «Время». Появлялся я, который смотрел сквозь камеру на море и ничего не говорил. Это продолжалось минуту. Ничего, кроме пиджака, узла галстука и моей нестриженой головы на экране не было. Никаких надписей, ничего. Ни одного слова. Это молчание продолжалось, по-моему, недели три. Долго, в общем. Все родственники поотключали телефоны, потому что знакомые их задолбали вопросами, всем же интересно. А они откуда знают? Они мне звонят: «Это что?» А я тоже не знаю, что это. Никто не знал! Они сами не знали! Они запустили эту штуку с тем, чтобы дальше, как мне кажется, этот рекламный ход кому-то продать. Потому что после молчащего человека дальше можно было развиваться в любом направлении.
«Не отходите от телевизора, будет передано важное правительственное сообщение»

Потом Сурков сказал: все, по законам жанра надо усилить интригу, подкрепить ожидание, напряжение должно нарастать. «Ты должен сказать…» Я оторопел. Молча сидеть в ящике — ладно, но говорить в телевизоре — это все же профессия, я-то не умею. Фраза была: «Настанет день, и я скажу все, что я думаю по этому поводу». Теперь диктор говорил! И говорил это неделю.
А завершение эпопеи было, как мне кажется, уже после путча. Финальная фраза всей этой истории звучала, если не ошибаюсь, так — «Настал тот день, когда я могу сказать вам: «Все вступайте в «Менатеп»!» Кассету отвезли в «Останкино». Эта штука шла два дня. Но, как я узнал потом, они привезли кассету в «Останкино» и поговорили с выпускающим редактором «Времени». После чего диктор в передаче, которая шла на Дальний Восток, сказал: «Не отходите от телевизора, будет передано важное правительственное сообщение». После этого подготовленная публика на Дальнем Востоке, понимающая, что следует за такими заявлениями, смела в магазинах соль, спички, водку — что смогла, то и смела. В общем, понятно, что началось. А часов в пять им в «Останкино» позвонили со Старой площади: «Вы что творите?» И зарубили возможность повторить эту интригующую фразу и на европейскую часть страны. В итоге так, как задумывали, не по­лучилось, по­тому что многие, не подогретые этой фразой, просто не досмотрели программу, как водится. А как раз после программы «Время» возникал я с этой фразой и названием «Менатеп» на экране».
Ну, не блядь он после этого?