музыка красивая,но к сожелению я украинского непонимаю:(((

теперь немного о цветкх, упомянутых в этой песне)
Барвинок:
Листья барвинка отличаются удивительной прочностью и живучестью, сохраняя свежий вид даже под снегом, — вот почему перенесённый из леса в сады и парки барвинок стал символом жизненной силы, а посаженный на кладбищах — символом вечной любви и доброй памяти.
Неувядающему растению издавна приписывалась особая волшебная сила. В Австрии и Германии венки из барвинка использовали для гадания на замужество; повешенные над окнами, они предохраняли дом от удара молнии. Цветы, собранные между Успением и Рождеством Богородицы, обладали свойством прогонять всякую нечисть: их носили на себе или вешали над входной дверью. В средние века в суде с помощью барвинка проверяли, не имеет ли обвиняемый связи с дьяволом. Венки из барвинка малого (его называли «фиалкой мертвецов», так как из него плели венки на могилы), повешенные над входом, помогали обнаружить ведьму. Всеми этими магическими свойствами барвинок обязан своей удивительной жизненной силе — он живёт, пока остаётся хоть капля воды в вазе (а другие цветы букета уже давно засохли), и если его вынуть из вазы и воткнуть в землю, то он быстро пустит корни.
Тимьян или чабрец:
Тимьян ползучий (чабрец, богородская трава, фимиамник, лимонный душок и др.) — Thymus serpyllum L. Сем. Яснотковые — Lamiaceae
О происхождении родового названия существует не менее трех версий. Одни связывают его со словом thymos — сила, мужество. В средние века считалось, что чабрец вселяет в людей силу и мужество, поэтому изображение его веточек в различных комбинациях и в окружении пчел часто украшало рыцарские шарфы. По другой версии, это греческое слово переводят как дыхание жизни, дух. Согласно третьей версии, оно связано со словом thyo — «совершать жертвоприношение». Эта версия основана на том, что чабрец является древнейшим культовым растением, у всех народов существовал обычай принесения чабреца в жертву богам: обычно он сжигался в храмах или на алтарях. Благоуханный дым (фимиам) возносился к небу, лаская обоняние богов и вызывая их благосклонность. В Древней Греции он посвящался Афродите, в Риме — богу времени Сатурну, а в России чабрец называют богородской или богородицыной травой. В обычае было в день успения богородицы пучками ароматной травы украшать ее иконы. Видовое название свидетельствует об особенностях расположения растения в пространстве: стебли его «ползают».
Древние дали тимьяну названье «серпиллум»:
ползет он, Близкий к земле, обладая сухой и горячею силой.
Одо из Мена
С древности чабрец почитался как божественная трава, способная возвращать человеку не только здоровье, но и жизнь. Наверное, поэтому нюхали измельченный в порошок чабрец при обмороках. Диоскорид рекомендует настой чабреца с медом при астме, в качестве глистогонного и отхаркивающего средства, при родах и женских болезнях. Плиний Старший в своих трудах приводит 28 лекарственных средств, в состав которых входил чабрец. Авиценна сообщает, что если отварить его в уксусе и приложить с розовым маслом к голове, то это помогает от потери памяти, а также от умопомешательства, летаргии и менингита. Рекомендует он его также как глистогонное, маточное и средство, способное выводить камни. В Европе и в средние века слава чабреца как исцелителя не померкла.
Дымом горящий тимьян изгоняет змей всевозможных,
Также и всякую тварь, что, кусая, внедряет отраву;
И у жнецов есть обычай: с едою тимьян сочетают,
Чтобы, когда утомленных охватит их сон глубочайший,
Спать без опаски могли, не пугаясь червей вредоносных...
Цветок грез -- Мак:
С самых древнейших времен существовали три символа, которыми люди украшали самые древние, самые архаичные свои храмы и священную утварь -- это виноградная гроздь или листья винограда (символ вина), листья или шишечки хмеля (пиво) и прекрасный цветок мака (символ сна и смерти). Древние греки считали мак атрибутом не только бога сна (Гипноса), но и бога смерти (Танатоса). Известно, что приготовленное из мака снотворное зелье имелось уже у древних египтян, которые пользовались им как лекарством и для этого возделывали даже близ города Фив тот же самый вид мака (Рараver somniferum), который возделываем и мы. Наркотических свойств сока мака древние не знали и употребляли его лишь в качестве болеутоляющего лечебного средства. В наше время целительные свойства мака отступили, не выдержав конкуренции с синтетическими анальгетиками. И на первый план выступил смертельно опасный сок этого цветка, опиум, источник героина, морфина и других опаснейших наркотиков. Но цветок ни в чем не виноват. Виноваты люди, потерявшие чувство меры, не ощущающие грани между жизнью и смертью, а иногда и просто некрофилы, поклонники Танатоса...
Уже древнегреческие девушки полюбили его яркие цветы, обрывали их атласные лепестки и, положив их на образованный согнутыми большим и указательным пальцами левой руки круг, ударяли по нему изо всей силы ладонью. Удар сопровождался более или менее громким шумом, лепесток разрывался, и по силе треска молодые гречанки определяли, как сильно влюблен в них их возлюбленный. Игра эта называлась у них игрой в любовь, а самый выдававший сердечную тайну цветок носил название dylephilon -- любовного шпиона.
От древних греков игра эта перешла сначала к древним римлянам, а от них к итальянцам, у которых существует и до сих пор. Отголоски ее сохранились также и в Германии, где мак поэтому часто называют розой-хлопушкой (Klatschrose) и где игра эта также всюду практикуется, но только потеряла уже свое гадательное значение и служит лишь забавой для детей.
Еще более эта игра изменилась во Франции. Здесь дети играют маковыми цветами, не столько употребляя их лепестки в качестве хлопушек, сколько делая из них куколок. Чтобы сделать такую куколку, лепестки мака отгибают книзу и связывают травинкой. Тогда коробочка (головка) мака представляет собой как бы головку и тело куколки, а отвернутые лепестки -- ее платьице. Куколку эту называют обыкновенно enfant du choeur, то есть мальчиком, прислуживающим в римско-католической церкви за обедней, так как платье у этих мальчиков бывает большею частью красное.
Другое применение в детских забавах имеют цветы мака во Франции еще в игре, носящей название «петушок или курочка?», где требуется разгадать: содержит ли в себе нераспустившийся еще бутон мака белые или красные лепестки. Если лепестки белые -- значит, курочка, если красные -- петушок. Отгадать это довольно трудно, так как, по не объясненной еще причине, лепестки в этих бутонах бывают почему-то вначале иногда белые, хотя впоследствии все становятся одинаково красными.
Нельзя также обойти молчанием и известный в истории Древнего Рима рассказ о взятии города вольсков -- Габий. Это было в 515 году до н. э., в царствование Тарквиния Гордого. Будучи не в состоянии взять этот город ни голодом, ни приступом, Тарквиний придумал хитрость. Старший сын его, Секст, притворившись, что отец, рассердясь, прогнал его от себя, бежал к габийцам и обещал им помочь в борьбе с римлянами. Добродушные и доверчивые габийцы не только поверили этой сказке, но даже имели неосторожность поручить ему начальство над всеми своими войсками. Тогда, заручившись властью, Секст послал тайком к Тарквинию верного своего раба узнать, что ему дальше делать, как поступать? Когда посланный Секста явился, Тарквиний был в саду. Вместо того, чтобы ответить на предложенные ему сыном вопросы, он начал быстро ходить по саду и сшибать бывшей у него в руках тросточкой самые высокие головки мака, которым были засажены некоторые клумбы его сада. Возвратясь к Сексту без всякого ответа, раб рассказал ему только то, что видел. Но Сексту этого было вполне достаточно. Он понял, что отец, сшибая самые высокие головки мака, хотел этим сказать, что Секст должен обезглавить или умертвить всех начальников габийцев. Секст поступил так, и город был взят. Таким образом, и здесь маковые головки явились символом человеческих голов.
Легенда о появлении мака
Дело было первой весной -- той весной, когда Господь создавал и тварей, и растения. По Его мановению цветок возникал за цветком, тварь за тварью. Вся земля была ими уже покрыта. Всюду царили радость и согласие. Животные и люди жили друг с другом в полнейшем мире, и с утра до вечера только и раздавалось ликование. Одно лишь существо не разделяло всеобщей радости, всеобщего счастья и печально бродило по молодой земле -- это была ночь. И потому бродила она так печально, что каждое существо на земле имело свою подругу, а она одна лишь оставалась одинокой. К тому же она чувствовала еще, что была единственным существом на земле, к которому остальные приближались с неохотою. Ибо как она ни старалась при помощи звезд, светящихся жучков и других источников света рассеять свой глубокий мрак, все-таки скрывала слишком много красот природы от очарованных глаз новосозданных тварей и тем невольно отталкивала всех от себя. И когда восходящее солнце, озаряя своими чудными лучами, приводило всех в восторг и вызывало всеобщее ликование, она еще тяжелее чувствовала свое одиночество, и еще тяжелее являлось для нее ее собственное существование. Будучи от природы доброй и любвеобильной, она искала ответ на свою любовь и, не встречая ее, окутывала свою главу в густую вуаль, чтобы проливать в уединении горькие слезы...
Горе это наконец заметили цветы и старались всячески смягчить его и доставить ей, по мере своих слабых сил, возможно большую радость. Но что могли бедняжки предложить ей в утешение, кроме своих чудных красок и своего упоительного благоухания? И вот многие из них стали задерживать свой запах днем и испускать его только ночью. И хотя это утешение было, конечно, ничтожно, но ночь чувствовала себя все-таки уже несколько менее одинокой: разносившийся всюду чудный запах показывал ей, что есть-таки существа, которые сочувствуют ей и хотят утешить ее в тяжелом горе.
Однако утешение это было недостаточным, и ночь, в конце концов, вне себя от горя бросилась к подножию трона Всевышнего и обратилась к Нему с мольбой: «Всесильный Боже, Ты видишь, как все созданные Тобой существа счастливы и как я одна только брожу без радости, одинокая и никем не любимая на земле, не имея даже существа, которому бы могла поведать свое горе. Светлый день бежит от меня, как я ни стремлюсь к нему всей душой, и так же, как и он, отворачиваются от меня и все остальные существа... Сжалься же, Всевышний, надо мной, несчастной, умерь мою скорбь, создай мне товарища, дай мне верного друга и спутника жизни!»
Господь улыбнулся, услышав мольбу ночи и, сжалившись над ней, создал сон и дал ей его в товарищи. Ночь с восторгом приняла этого дорогого друга в свои объятия, и с тех пор началась для нее новая жизнь. Теперь она не только не чувствовала себя более одинокой, но всюду ее встречали с радостью, так как постоянно сопровождающий ее благодетельный сон является любимцем всех живых существ на земле и ожидается с нетерпением как успокоение и отдохновение. Вскоре к ней присоединились еще новые милые существа: дети ночи и сна -- сновидения и грезы. Вместе с ночью и сном разлетались они по всей земле и делались всюду такими же желанными гостями, как и их родители.
Не прошло, однако, много времени, как люди, бывшие вначале простодушными и чистосердечными, изменились. Страсти в них пробудились, и в душе их становилось все мрачнее и мрачнее. А так как дети в дурном обществе легко портятся, то и здесь случилось то же: некоторые сновидения, придя в близкое соприкосновение со злыми людьми, сделались легкомысленными, обманчивыми и недружелюбными. Сон заметил эту перемену в своих детях и хотел было от себя их прогнать, но сестры и братья заступились за них и стали просить его: «Оставь нам провинившихся братьев и сестер, они не так уж скверны, как кажутся; мы обещаем тебе общими силами исправлять их, как только они будут сбиваться с пути». Отец ответил на просьбу детей согласием, и в их сообществе остались и тяжелые, мрачные сновидения, которые, однако, удивительным образом, как показал дальнейший опыт, держатся почти всегда только злых людей, которые как будто их к себе привлекают.
Между тем человечество становилось все хуже и хуже, и жизнь его делалась все тяжелее и тяжелее. Однажды один из совсем испортившихся людей лежал среди чудной ночи на благоухавшем чудными ароматами лугу. Сон и грезы подступили к нему, но грехи его мешали им подойти. В душе его зародилась страшная мысль -- убить своего родного брата. Напрасно брызгал на него сон своим волшебным жезлом капли успокоения, напрасно убаюкивали его своими пестрыми картинками грезы -- несчастный все более и более уклонялся от их благодетельного влияния. Тогда сон созвал своих детей и сказал: «Если так, то улетим от него, дети, -- он недостоин наших даров!» -- и они улетели. Однако такая небывалая неудача сильно раздражила сон, и, отлетев на далекое расстояние от непокорившегося его влиянию человека, он долго никак не мог успокоиться; особенно же он никак не хотел простить своему волшебному жезлу выказанное им бессилие и в гневе, наконец, воткнул его в землю. Кружившиеся же тем временем вокруг него грезы, играя, увешали этот жезл теми легкими, воздушными, пестрыми образами, которые они хотели навеять на несчастного оттолкнувшего их от себя человека.
Все это видела ночь. Она поняла ошибку сна и, сжалившись над ни в чем не повинным жезлом, вдохнула в него жизнь, чтобы он мог пустить корни. И жезл, сохранив в себе вызывающую сон силу, зазеленел и превратился в растение, а покрывавшие его дары грез превратились в красивые, разнообразно изрезанные листья. Растением этим и был мак».
Версия легенды о появлении мака Паоло Мантегацци
Иначе рассказывает легенду о происхождении мака в своих сказках Паоло Мантегацци. По его словам, дело было так:
«Однажды Господь сошел на Землю, чтобы узнать, довольна ли она той жизнью, которую Он некогда на нее насадил, и нет ли среди живущих на ней существ обиженных? Земля встретила его с радостью, но указала Ему на несколько явлений, удручающих всех тварей и все растения: во-первых, на необходимость поедать друг друга, вследствие чего вся Земля является как бы громадной бойней, где травоядные пожирают растения, плотоядные -- травоядных, а человек -- всех и все, будучи в свою очередь уничтожаем, как бы в насмешку, мельчайшими из всех существ -- микробами; во-вторых, на смерть, безжалостно уничтожавшую на Земле все, что ни есть дорогого, разрушающую все самые дивные планы и уносящую счастье высшего из созданных на Земле существ -- человека, который, несмотря на данный ему высокий разум, приравнивается к самым низшим, глупым и лишенным чувств созданиям; и, наконец, в третьих -- на самое ужасное -- на те бесчисленные страдания и на то страшное горе, которые рассеяны всюду на Земле. На одного веселого и довольного приходятся сотни несчастных; в ответ на одно ликование раздаются сотни рыданий. В страданиях появляется человек на свет и в страданиях, окруженный опечаленными и плачущими, умирает. Да и те немногие, которые могут считать себя счастливыми, вкушая чашу радости, находят скрытым в ней страх перед смертью, а страх -- не то же ли страдание?
На первые два указания Господь ответил, что уничтожение существ друг другом и смерть являются необходимым законом усовершенствования и что населяющие Землю существа не в состоянии постигнуть их только по своей близорукости и ограниченности своего разума. Все существа мира, начиная от малейших и до громаднейших, от слабейших и до сильнейших, от глупейших и до умнейших, -- только органы, только клеточки одного громадного организма. Они обмениваются друг с другом соками и силами, так что один помогает другому, в одно и то же время и беря и отдавая. Смерть же есть только отдохновение усталых и утомленных и колыбель вновь возникающей жизни.
Что касается до третьего указания Земли, то Господь, тяжело вздохнув, глубоко задумался над ним. Однако не изменил Своего прежнего решения и только сказал: «Твоя правда, Земля, на тебе слишком много горя, но Я вложил в человека искру Моего всемогущества, и он в продолжение тех многих тысячелетий, которые ему предстоит еще просуществовать, научится, как это горе преодолевать и как от него излечиваться. Он желал быть свободным, так пусть же и несет теперь все последствия этой желанной для него свободы».
Но, Господи, -- возразила Ему тогда Земля, -- прежде чем настанет этот отдаленный день исцеления, окажи же человеку хоть какую-нибудь помощь; дай ему хоть какое-нибудь средство успокоения, чтобы боль не была так тягостна, продолжительна и смертоносна!
Тогда Господь подумал еще немного и дал Земле крошечные зернышки и приказал разбросать их на возделанных полях и вдоль дорог, по которым ходит человек. Земля разбросала их -- и вырос наш мак, который распускает с этих пор свои пестрые, яркие цветы среди хлебных полей, на дорогах и на лугах, где отдыхает человек. Как яркий огонек, блестит он среди желтых хлебных колосьев и зеленеющих растений и приглашает человека сорвать его и воспользоваться целебными болеутоляющими свойствами. И так успокаивает с тех пор это чудодейственное растение душевные страдания, утишает телесные боли и делает жизнь более сносной...»
Таковы сказания о происхождении мака, возникшие в более близкие к нам времена. Но со снотворным действием макового сока были знакомы, как мы видели, и древние греки, и потому и у них сложилась уже о происхождении мака своя легенда, и у них он играл немаловажную роль в обрядах и обычаях. Они верили, что он вырос из слез Венеры, которые она проливала, узнав о смерти своего дорогого Адониса, и считали его необходимым атрибутом бога сна -- Гипноса и его родного брата, бога смерти -- Танатоса. Вследствие этого бог сна изображался у них всегда в виде лежащего или сидящего юноши или ангела с опущенными крыльями, несущего в руках маковые головки. Иногда венком из маковых головок была украшена и его голова. Бога же смерти изображали также в виде юноши с венком из мака, но с черными крыльями, в черном одеянии и гасящего опрокинутый горящий факел.
Точно так же и богиня ночи всегда представлялась у древних обвитой гирляндами маковых цветов -- как символ спускающегося на землю в эта время покоя-отдохновения, а равно и бог сновидений -- Морфей, даже жилище которого -- царство сна -- представлялось в их фантазии засаженным маковыми растениями.
Овидий в своих прелестных «Метаморфозах» описывает это жилище так:
«Вход в жилище засажен маковыми цветами и множеством трав, доставляющих ночи усыпляющие соки, которые потом она разносит по всему погруженному во мрак миру... Здесь-то вокруг (Морфея) в тысячах различных видов покоятся там и сям легкие сны, столь же многочисленные, как колосья хлебных полей, как листья в лесах или как песчинки, которые море выбрасывает на берег».
«Когда Морфей, -- говорили древние римляне, -- хочет кого-либо усыпить или навеять на него приятные грезы, то он прикасается к нему только маковым цветком».
Мак был посвящен также богине жатвы -- Церере, так как он рос всегда среди хлебных злаков, которым она и покровительствовала в память о том, что Юпитер дал ей маковых зерен, чтобы доставить ей сон и успокоение от душевных страданий, когда она оплакивала свою похищенную богом ада Плутоном любимую дочь Прозерпину. Из его цветов вместе с хлебными колосьями плели венки, которыми украшали затем ее статуи; цветы подносили ей во время жертвоприношений и торжественных служб и считали мак вообще столь приятным для этой богини растением, что и самую богиню величали нередко «Меконой», от греческого названия мака -- mekon, makon. Отсюда, по всей вероятности, произошло и его название «мак». На статуях Церера изображалась всегда с маком в руке. Наконец, с маком же изображалась и богиня ночного неба -- Персефона, разливающая по всей земле сон.
Опиум обладает еще одним полезным в некоторых случаях свойством -- утешать голод, практическое приложение этого мы встречаем у мусульман во время их строгого поста, известного под названием «рамадан». Переходя теперь к описанию другого употребления опиума -- курения, надо сказать, что обычай этот также возник прежде всего в странах мусульманских, и главным образом в Аравии. Курение это являлось как бы заменой запрещенного в этих странах по закону Магомета употребления вина и вообще всяких спиртных напитков. И вот тут-то можно справедливо сказать, что если дьявол был заменен Вельзевулом, точно также и опиум, прозванный магометанами «маш Алла», т.е. даром Господним, на самом деле по своим гибельным последствиям во много раз хуже всякого вина. Курение его за короткое время разрушает здоровье и превращает миллионы людей в полуидиотов и рабов своей страсти.
Народные обычаи и поверья
Мак, употребляемый против ведьм, должен быть дикий (мак-самосейка) и освящен на св. Маковия, то есть в день мучеников Маккавеев, 1 августа. Если маком обсыпать дом, то можно быть уверенным, что это защитит его от всяких хитростей и наваждений ведьм.
Переходя теперь к Западной Европе, мы должны сказать, что и здесь, кроме приведенного уже обычая всыпать мак в башмаки новобрачной, существует еще немало других обычаев и поверий, связанных с маком.
Так, в Германии говорят: если в полночь под Рождество стать на перекрестке двух дорог со ступкой, в которую насыпать мак, и три раза ударить в нее пестиком, то в раздающихся глухих звуках можно узнать о событиях наступающего года.
В Познани в рождественский сочельник приготовляют из мака, молока и хлебных сухарей клецки и едят их, так как существует поверье, что это приносит счастье хозяйству на целый год. Обычай этот так распространен среди местных крестьян, что в этот вечер нет деревенского дома, где бы не подавалось это кушанье вместе с жареными гусем и свининой. В Нидерзейдлице по этому поводу сложилась даже поговорка: «Сколько клецок, столько и гусят» (подразумевается, будет в следующем году).
Мак является в Германии еще и средством для заклинания, и в Тюрингии существует сказание, будто благодаря такому заклинанию с маком погибли известные некогда богатые, процветающие там золотоносные россыпи. Предание это говорит, будто мать одного рудокопа этих россыпей, невинно обвиненного в краже золота и казненного за это, наполнила полкружки маковыми зернами и, отправившись к самому богатому золотом месту, высыпала эти зерна. Высыпая их, она с проклятием пожелала, чтобы все россыпи погибли и оставались без обработки столько лет, сколько было маковых зерен в сосуде. И тотчас же, говорит предание, горные потоки затопили всю местность, и так долго процветавшее горное дело погибло навсегда.
В заключение укажем еще на интересное поверье, существующее во многих местностях Германии, будто мак растет всегда в обилии на полях битв. Главным основанием этого народного поверья послужила, конечно, красно-кровавая окраска его цветов. Но на самом деле обилие здесь мака легко объясняется тем, что на этих полях обыкновенно не пускают пастись скот, вследствие чего мак имеет больше времени для вызревания и, рассевая ежегодно многочисленные семена, со временем чуть не сплошь покрывает эти поля своими ярко-красными цветами. Народ, однако, уверен, что это не цветы, это кровь убитых, которая поднимается из земли и, превратившись в кровавые цветы мака, просит живых молиться об упокоении грешных душ погибших.
Отсюда же, быть может, происходит также и распространенное во Фландрии и Брабанте запугивание детей: не ходить на поля мака, так как цветы его высасывают кровь, а с другой стороны, и даваемое им здесь название csprokelloem» -- «цветы привидений».
Нечто подобное встречаем мы и в следующем интересном кавказском предании. Случилось это, как рассказывают местные жители, еще в то доброе старое время, когда пророк Магомет являлся правоверным, наставляя их на путь истины и добра. Жили в одной сакле в Кабарде брат с сестрой. Брат живой, веселый, а сестра задумчивая, грустная. Брат, влюбившись в красавицу, жившую в соседнем ауле, решил жениться на ней, увез ее оттуда и привез домой. Сестра встретила ее приветливо, ласково, и стали они вместе жить, но не сошлись характерами. Скоро возненавидела красавица сестру, стала лить по целым дням слезы и объявила наконец мужу, что вместе с ней на свете жить не может. Брат старался всячески уладить дело, убеждал жену, что сестра -- милый, хороший человек, что она искренно любит ее, но все напрасно. Красавица твердила одно: «Убей меня или ее. Ненавижу ее, пока она живет, дышать свободно не могу...»
Любил брат сестру, но любовь к жене оказалась сильнее. Мучился, мучился, думал, думал и, наконец, разбудив однажды ночью сестру, повел ее на опушку леса и убил. Упала со стоном бедная, обливая кровью землю, не произнеся слова обиды. Тут только понял брат, что сделал. Душа его проснулась, ужас охватил его, с криком бросился он в лес и начал метаться, как безумный. Бегал, бегал и, наконец, разбитый усталостью, изнеможенный упал ничком на землю. Долго лежал он, не зная, был ли то день, была ли то ночь, пока не предстал перед ним какой-то святой старец. Увидев святого человека, убийца исповедался перед ним в своем страшном грехе и, припав к его ногам, молил помочь освободить его душу от тяжких страданий. Старец, подумав, сказал: «Грех твой велик, муки нестерпимы, и одно может искупить их -- это огненное страдание. Ступай и сделай, что я тебе велю».
Обрадованный брат понял и поспешил исполнить приказание. Набрал сухих листьев, мху, сучьев, обломков дерева, снес их в одно место, сложил костер, взошел на него, поджег и сгорел в нем дотла. Остались одни только обгорелые кости. Прошла осень, прошла зима, наступило теплое время, и, когда вся земля покрылась ярким ковром зелени и цветов, на месте костра вырос длинный, как бы простирающий к небу листья, стебель конопли, а на опушке леса, на земле, смоченной кровью сестры, заалел крупный красивый мак.
И с той поры носят на местном наречии мак название скызлана-кан» -- цветок девичьей крови, а конопля -- «джа шлага-кан» -- цветок крови юноши. Правда ли, нет ли это сказание, говорят кабардинцы, конечно, одному Богу известно, но скорее всего, правда!...