Недалеко от Челябинска есть город Миасс. Там еще хорошие машины делают под названием «Урал». И в этом городе живет старый мой – еще с армии – дружок Николка.
У нас с ним много общего, но при этом есть одно, можно сказать, коренное отличие – у Николы здоровый образ жизни – это его естественное состояние. А у меня такой образ жизни бывает припадками. И, чем я старше становлюсь, тем больше становятся промежутки между такими припадками. Но при этом все время стараюсь доказать и себе и людям, что я еще – ого-го! – и что моя бурная жизнь на меня плохо не влияет. Вот ради таких доказательств я и встрял в такое мероприятие, участвовать в котором мне… в общем, мягко говоря, кишка у меня тонка для таких мероприятий. Даже сам Никола меня отговаривал. Но… как же! Хорошие понты – они ведь дороже денег. Для меня три дня на лыжах с заходами на попутные вершинки Южного Урала (который от старости и от того, что с ним неправильно обращались, уже развалился наполовину, поэтому заходы на вершинки я считал легким делом) мне это все казалось прогулкой по московскому парку.
Нда-а… Десяток (кроме меня) здоровенных мужиков и пять не менее… жизнеспособных… дам
сорвались с места, как будто за ними зоновские псы погнались. У меня была одна мысль в голове – не обкакаться перед публикой, поддержать московскую марку. А темп был такой, что я, кроме лыжни , ничего больше не видел. Да и не хотел. Потому, что пришлось мне пахать, как двум папам Карлам, вместе взятым!
Когда поздним вечером в темноте мы устраивались на ночлег, Никола, почесывая шапочку у себя на затылке, сочувствуя, сказал:» Знаешь, че? Я знаю, ты мужик настырный, но… может, завтра тихонько обратно пойдешь, пока лыжня есть? А то тут посовещались – хотят скоростенки добавить – еще на пару перевалов заскочить.» Я негромко заскрипел шеей, поворачивая к нему голову:»Коля! Я, похоже, уже простые вещи какие-то перестал понимать. Где радость? В чем удовольствие? Только тогда, когда залезаешь в палатку и и под нос себе бурчишь – молодец. Дошел. Не умер. Мазохизм получается высшей пробы. Натуральный! С утра до вечера терпеть, потом поспать, а с утра – опять терпеть?! И в этом – смысл вашей жизни?» Никола пристально смотрел на меня, потом открыл рот… потом закрыл. А потом резко рубанул воздух ладонью:
« Знаешь, что… Я на… вас, которые без водки жить не могут, смотрю – и тоже, как ты, удивляюсь!
День суррогатного веселья , два, а то и три дня потом страдаете с похмелья – смотреть на вас, и то больно. А потом неделю,а то и две косяки выправляете, по пьянке накосяченные. По твоему – вот это и называется жизнь? Со смыслом?»