Кто-то настырно барабанил в дверь. Когда я, наконец, открыл ее – Серега влетел в коридор и схватил меня за рубаху. Возмущенные глаза, морда вся в яичнице. Суду все ясно. Новая, мнадцатая по счету сногсшибательная идея.
Мотая ложечкой в стакане и расплескивая чай, Серега начал объяснять то, что его привело ко мне: «Ты чего-нибудь слышал про Хакассию? Нравится она тебе?» Я удивился: «А почему она должна мне нравиться?» Серега возмущенно бросил ложку и вскочил: « Почему?! А горы? А природа там – нигде больше такой природы нет, кроме Хакассии!» Я вздохнул и тоже встал: « Короче, Склифосовский. Или ты толком объясняешь, чего ты прмчался, или иди ты… откуда родился. Понял?»
Это на Серегу подействовало и через пять минут я узнал, что на работе у его матери давали путевки в Хакассию на конный туристический маршрут. Нда, видать – Серега здорово на мать похож. Она тоже запрыгала от удовольствия и наехала на мужа. Интересно было бы узнать, какими методами этот муж отговорил ее от этой… авнтюристической идеи. Ну, это самое место пусто не бывает. За путевки ухватился сынок – Серега. И приперся он с ними ко мне, явно рассчитывая на то, что я, как он – чекалдыкнутый. Не скажу про себя, что я вполне нормальный в общепринятом смысле, но когда услышал, что мне предлагают путешествовать на лошади, я как-то психически засмеялся и поинтересовался у этого… кавалериста: «Ты, Буденный! Ты в жизни хоть видел лошадь? Я уж не спрашиваю – садился ли ты на нее! Я тебе разве не рассказывал, как я в кино снимался?»
В студенческую пору мы ходили на киностудию «изображать толпу» за три рубля в день. (Бутылка водки тогда стоила три рубля шестьдесят две копейки.)
И вот однажды кто-то снимал фильм «Слово о полку Игореве». Всю нашу толпу поделили пополам. Кто повыше и потолще – этих определили в русские богатыри, а коротышки все стали азиатами – кочевниками. И тут ассистент режиссера через мегафон орет: «Если кто знаком с лошадьми – идите сюда!» А я когда-то в деревне пару раз катался на полуумершей кляче. Подошел я к этому ассистенту узнать – зачем зовут. Похоже было на то, что режиссер этого фильма был… какой –то интересный, если нормальные каскадеры не захотели принимать участия во всем вот этом. И эти киношники не придумали ничего лучше, чем предложить массовке это дело. Сразу объяснили про расценки – человек падает, а лошадка едет дальше – десять с полтиной! Если и человек и лошадка на пару падают – четвертак! Двадцать пять рублей ноль ноль копеек! Нич-чего себе! Конечно, у меня слюна фонтаном забила. Спрашивают – согласен? Еще бы я за такие деньги не согласен был!
Сел я на какую-то кобылу. Сказали мне, что моя группа – под номером два. Как ассистент литературно выразился: «Для обеспечения вашего неодновременного падения.» В руке я зажал шнур, который был привязан к копыту кобылы. Когда мы будем ехать мимо камеры, нам скомандуют – номер два! – что есть силы дергай за веревку и брякайся на землю вместе с транспортом.
Раскатился мегафонный вопль: «Дубль первый!». Кавалерия наша с перепугу, видно, как дала с места в карьер, что когда я по команде веревку рванул – ох, долго же я летел. Зато, когда прилетел – так я приложился об… планету Земля – слухи ходят, что минут пять я отсутствовал. Нашатырь привел меня в чувство и я пошел зарплату получать. Каскадерскую. И можете себе, едрена шишка, представить? Все напрасно! Упасть-то я упал, но кобыла-то эта бестолковая – она дальше поехала! А когда я согласился на червонец с полтинником – мне сказали: «Молодой человек! Оплата производится за полный съемочный день.» Скромно так намекнули, что надо еще раз двадцать – тридцать хряпнуться об землю – вот тогда тебе червонец… в гроб положут. С полтинником вместе. Набрал я тогда слюны побольше, плюнул и прошептал: « Пусть в ваших кинах верблюд снимается. Дохлый.»
Закончив свою печальную повесть, я похлопал притихшего Серегу по спине: « Своими ножками – тупаньки, тупаньки – оно и понадежнее, и побезопаснее.»