Не – ет. Это в первый и последний раз поехал я отдыхать на юг со своим тестем. Сказать, что он пьет, как лошадь – это ничего не сказать! Он заправляется алкоголем, как танк горючим. Причем в отличие от танка тестю подходит горючее всех сортов и названий.
После прощального банкета, который нам на радостях устроили теща и ее дочь (моя, стало быть, супруга) я не мог протрезветь где-то две недели. Не успевал. Сопротивляться тестю было бесполезно – в этом смысле он тоже был, как танк.
В этом приморском городке – честно, не помню, в каком! – я жил однообразно до безобразия. Утром меня вытаскивал из постели тесть и мы похмелялись. У меня появлялось немного бодрости, и мы шли на пляж. Там я сразу ложился под тент и радовался кратковременному периоду покоя. Потому, что тесть на время забывал обо мне. Он погружался в морскую синеву, ревел, как морской лев, взбивал вокруг себя облака пены и выписывал круги вокруг… морских львиц. Отдыхающие дамы, глядя на его лысину и объемистый животик, снисходительно – презрительно кривили губы, но ухаживаний его явно не отвергали, потому, что на фоне ленивой, инертной мужской половины отдыхающей публики громогласная энергичность и непробиваемая жизнерадостность тестя производила на бальзаковских мадамов очень выгодное впечатление. Но… при всей своей слабости насчет поохмурять красоток – тесть, по его же выражению, вместо жеребячьих прыжков предпочитал сочетать приятное с полезным. В том смысле, что постоянное пьяно – веселое состояние оберегало его от супружеской измены. «Рожденный пить – это самое – не может!»
Ладно. Но при всей настырной убедительности тестя и моей душевной лени где-то в глубине у меня потихоньку зрел бунт. Я начал уставать от непрерывного питья, от постоянной жизни под чужую указку, от невозможности очнуться и посмотреть на окружающий меня мир трезвыми глазами.
Идея, которая у меня родилась, была проста, как… Надежда Константиновна Крупская. Однажды ко мне обратился сосед по лежаку на пляже. (Как я понял, он приехал на отдых всей семьей – с женой и двумя дочерьми вполне взрослого вида.) Сосед , усмехаясь, поинтересовался у меня: Приятель-то твой – бьет, бьет клинья, а все без толку. Бабы себе и помоложе кадры найдут. Неужели до него это никак не дойдет?» А я вдруг подсознательно напрягся и… воткнул в песок развесистую клюкву: « А ты знаешь, кто этот дядька? Это хозяин журнала «Высокая мода» из Риги. И в Москве у него модельное агентство. Так что ему до такой степени надоела эта «клубничка», - он рад без памяти, что его никто здесь не знает. Отдыхает он, понял? И эти бабушки-старушки ему и даром не нужны. Так, дурака валяет…» Сосед с приоткрытым ртом слушал меня, потом внимательно посмотрел на моего тестя.
После обеда я увидел вполне ожидаемую картину. Тесть сидел на скамейке, а к бокам его прижимались две дочки моего пляжного соседа. Довольный, как слон, тесть обо мне забыл!
Дня три я отсыпался и отлеживался. Этого времени мне хватило, чтобы набраться сил для сопротивления. Но, когда я зашел к тестю в номер и сообщил ему, что возвращаюсь домой – он медленно повернул голову, посмотрел на меня глазами, смотрящими в разные стороны, потом встрепенулся и проговорил: «Вместе поедем. Хватит. Хорошего понемножку.» Помолчал, потом оглянулся и добавил: «Меня тут с кем-то путают. Еще день-два – и я без порток останусь. Не на что будет обратно ехать.» И, что интересно, в поезде тесть вел себя тихо, пить меня не заставлял (да и сам… по чуть-чуть прихлебывал). Большую часть времени тесть сидел, подперев руками голову и задумчиво глядя в окно.