Случилась беда! Тяжело заболела мать, и участковый врач сказал, что ей необходимо ложится на операцию, а после операции пройти длительный и довольно дорогостоящий курс лечения, да и сама операция, обойдется в копеечку. Есть от чего впасть в уныние.

Что тут можно добавить? Болеть никому не хочется, а в наше время, безвременья и произвола, болезнь равносильна смертельному приговору, если не обладаешь значительным капиталом. Мы же с женой, хотя все время и работали, таким капиталом так и не обзавелись, не говоря уже о моей матери.

Стали мы с женой думать, где бы нам деньги изыскать. Зарплат наших явно не хватит, да нам и до этого приходилось изворачиваться, чтобы концы с концами сводить, а тут еще этот кризис. Зарплаты урезали, а цены выросли. Продать тоже нечего. Кому нужна мебель после двадцати лет пользования, ее даже на свалке не подберут.

- Кредит надо брать в банке, - решительно, и как бы с испугом, предложила жена.

И то выход, подумал я. Тем более что ехать никуда и не надо, так как есть отделение банка в нашем доме, А в соседнем доме их даже пять.

- Завтра же и схожу в банк, - решил я, и уже с более легким сердцем лег спать.

На следующий день, не заходя, с работы, домой, я и зашел в ╚Русский кредит╩, филиал которого располагался в нашем доме. Подошел к стойке, за которой располагался молодой, прилично одетый, человек, встретивший меня улыбкой.

- Могу я у вас получить кредит на личные нужды? - поинтересовался я.

- Безусловно, - как бы обрадовавшись, и еще шире улыбаясь, ответил банковский работник.

- И какой процент по кредиту я обязан буду выплатить, - сразу же задал я мучивший меня все это время вопрос.

- Девятнадцать процентов годовых, - глядя в какие-то бумаги, ответил молодой человек.

В воздухе повисла пауза. Внутри меня стало нарастать неизвестно откуда взявшееся раздражение этим ухоженным молодым клерком, его вызывающим галстуком, дежурной улыбкой, за которой не чувствовалось реального участия, мраморными полами, всем этим холодным и роскошным интерьером банковского учреждения, отдающего каким-то бездушием.

- Что требуется от меня, для оформления кредита?

- Копия паспорта, справка с места работы о зарплате, и справка об имуществе, которое вы могли бы выставить как залог.

- А без залога вы выдаете кредиты, - спросил я, уже предчувствуя, что никакого кредита не получу.

- Без залога только потребительские кредиты на товары и автокредит, где автомобиль и является залогом, - так же улыбаясь, пояснил клерк. А затем, видимо, увидев растерянность и отчаяние на моем лице, добавил, - вы можете заложить свою квартиру, но только при условии, что вы единственный ее владелец, и прописаны в ней только вы. В связи с кризисом мы вынуждены ужесточить условия кредитования и подходить к оценке заемщика более строго.

Не ответив, вопросительно глядящему на меня клерку, я отошел от стойки и отправился домой.

Жена с порога сразу спросила, ходил ли я в банк.

- Ходил, - не сдерживая раздражения, ответил я, и прошел на кухню.

- Ну и что?

- А ничего! Не могу же я всех выписать из квартиры, тем более детей, чтобы получить кредит!

- Сходи в другие банки, может там более приемлемые условия, - предложила жена, ставя на стол миску с супом и придвигая хлеб.

- Лучше не расспрашивай меня мать, и так тошно. А в другой банк я обязательно схожу, хотя уж и не надеюсь.

Согласившись с предложением супруги, я еще три дня я ходил по банкам, но так кредит и не получил. Несмотря на то, что названия у банков были разные, а реклама по привлечению денег от населения невероятна изощренная, условия выдачи кредитов были почти одинаковые. Везде требовали залог, ставки по кредиту начинались с девятнадцати процентов, зарплата должна была быть, как минимум, в пять раз выше моей, к тому же, помимо залога еще требовалось заплатить за оформление договора, страховку за кредит и застраховать свою жизнь. Оказалось, что банкиры ценили мою жизнь, в статусе заемщика, гораздо больше, чем ценил ее я сам.

К субботе я выдохся, потерял всякую надежду оформить кредит, и мне до чертиков опротивели эти улыбчивые и ухоженные банковские клерки, изображающие успешных и счастливых работников в чумной стране. Чтобы хоть как-то отойти от этих мыслей и мрачной домашней обстановки, да еще и посоветоваться, отправился к соседу по лестничной площадке, сыграть партию в шахматы, да поговорит за жизнь. Последнее время это было единственное культурное развлечение, которое я себе мог позволить каждую субботу. О походах в театры, в кино и на концерты давно уже никто в семье даже не мечтает.

Сосед Евгенией Петрович, мой неизменный соперник за шахматной доской, был дома и уже поджидал меня, о чем свидетельствовали расставленные на доске фигуры.

- Как здоровье Екатерины Федоровны, - поинтересовался Петрович, зная о болезни матери.

- Хуже не бывает. Сильные боли довели ее до нервного истощения. Почти не спит. Только на обезболивающих уколах и держится. Врач сказал, что необходима операция и лекарства, которые стоят больших денег. Да и за операцию надо заплатить какую-то сумму. А как ты сам знаешь, у меня таких деньг никогда и не бывало в руках.

Петрович встал из-за стола, и нервно заходил по комнате, даже забыв сделать свой очередной ход.

- Вот до чего довели народ эти проходимцы и карьеристы, - воскликнул Петрович, вскидывая руки вверх и, затем, встав в виде вопросительного знака перед столом, спросил, - и что ты думаешь делать?

- Да я уже и не знаю, Петрович! То ли от отчаяния пойти на ограбления банка, как тот новокузнецкий неудачник, больше похожий на самоубийцу, чем на грабителя, то ли, почку продать!

- Кредит, я так понимаю, раз подумываешь об ограблении банка, ты уже пытался взять, - снова садясь за стол, спросил сосед.

- Пытался! Вот только заемщик из меня, похоже, уж очень ненадежный. Все банки отказали. Но кое-что я понял! Оказывается и попытка бывает пытка.

- А какие проценты просят? - с явным интересом задал вопрос Петрович.

- От девятнадцати и выше.

- Это полная стоимость кредита, или еще какие-то сборы имеются?

- Страхование кредита, некоторые требуют оформить страхование жизни, ну и за оформление договора надо платить.

- Понятно, - воскликнул Петрович.

- Что понятно, - переспросил я.

- А то, что реальная стоимость кредита, при таком подходе, не менее тридцати пяти процентов в год.

Петрович снова встал из-за стола и заходил по комнате.

- Это же грабеж чистейшей воды! И к этому все и двигалось.

- К чему двигалось, - недоуменно спросил я.

- К тому, чтобы содрать с народа три шкуры! Народ кормили баснями о рынке и конкуренции, и всякие "ученые" мужи, со званиями и степенями неустанно твердили народу, что вся проблема в монополии, и стоит наплодить частных собственников, как все тут же получат массу качественных и дешевых товаров и услуг, а получилось все как раз да наоборот. Получили массу захребетников.

И ведь как ловко обработали сознание обывателя! Телевидение великая сила, а в руках врага и великое оружие. Что тут можно добавить!

Одураченный партократами, в союзе с академическими мародерами, и прислуживающей им журналистской братией народ, ведь, действительно поверил, что ему, в этой жизни, не хватает только рынка и конкуренции. В общем, ╚За императора Константина и его жену Конституцию╩.

- Ты это о ком сейчас Петрович?

- О солдатах, которые в 1825 году, на Сенатской площади, выкрикивали этот призыв. Так им офицеры заговорщики объяснили, - с усмешкой проговорил Петрович. А потом внимательно посмотрел на меня и серьезно спросил, - а ты, Игорь, думал, что неграмотные солдаты, бывшие крестьяне вышли на Сенатскую площадь действительно добиваться Конституции?

- Да, я как-то об этом вообще не думал, - ответил я, и мне стало неловко за мою малограмотность. Я даже успел представить, что именно так тогда смотрели офицеры на своих солдат, как Петрович на меня.

- А думать особо и не надо было! √ воскликнул Петрович. Надо иметь чувство собственного достоинства и уметь защищать свои интересы, а не идти на поводу у всевозможных авантюристов. Когда вклады у народа обесценили, стоило выйти на улицы, как это делает народ в других странах, и показать им, по крайней мере, свое недовольство и свою готовность защищать свой жизненный уровень. Потребовать, наконец, суда над этими вороватыми реформаторами, а не седеть по кухням и возмущаться.

Но что парадоксально и даже смешно, в этой ситуации! Народ, действительно, получил конкуренцию √ крестьянин теперь конкурирует со всеми производителями мира, а рабочий - со всеми безработными бывшего СССР. А, вот у ростовщиков и новых хозяев жизни никакой конкуренции. Не жизнь, а малина! Конкуренция, понимаешь!

Стало понятно, что Петрович плавно переходит к своей излюбленной и болезненной теме √ перестройке девяностых годов. При этом, всегда, как только он начинал говорить о перестройке и ее вдохновителях, в него вселялся какой-то неведомый мне дух, лицо оживало, и он, забыв про шахматы, начинал произносить длинные обличительные монологи. А я, в такие моменты, выступал лишь в роли слушателя, не всегда умеющий его понять, и с толком возразить или поддержать разговор.



- У нас что, до их перестройки в стране были проблемы с банками?

- Да, вроде бы, нет.

- Вот именно, что нет! Был один государственный банк, который имел везде свои филиалы, и каждый гражданин мог взять кредит под три процента в год, Под три┘Игорь, а не под тридцать! Ты это понимаешь! Был период, ты должен это помнить, когда можно было взять кредит и на покупку или строительство дома, и без каких-либо залогов.

А что теперь? - продолжал рассуждать Петрович.

Теперь на каждом углу банки, но за кредит тебя разденут и разуют. Это называется, создали конкурентные условия! Дали полную свободу ростовщику, который беззастенчиво грабит производство и народ, и еще нагло врут, с экранов телевизоров, что теперь народу живется гораздо лучше. Пишут ╚научные╩ трактаты, о том, почему и кто затеял перестройку, а под носом и не видят, что перестройку и затеяли те, кто руководят этими банками.

Сегодня, когда масса людей остаются без работы, буквально без средств к существованию, менеджеры банков выписывают себе миллионные премии, и никто не желает видеть в этом вопиющей несправедливости. Как будто, так и должно быть.

- Петрович, я так понял, что ты готов участвовать в ограблении банка? √ прервав его монолог, поинтересовался я.

- Какой из меня грабитель, да и не так мы воспитаны. И тебе, Игорь, между прочим, не советую этим заниматься. Убьют как кролика, вот и весь тебе будет сказ.

-Да я и не собирался.

- Вот и правильно. Тебя с работы еще не увольняют?

- Пока нет. Зарплаты, правда, урезали на одну треть. Говорят, что не идет продукция из-за кризиса.

- А что профсоюз? Напиши заявления с просьбой оказать материальную помощь.

- Что ты Петрович! Какой профсоюз! Руководство нашего профсоюза только и думает, как угодить начальству, а до проблем рабочего им никакого дела и нет.

После моих слов Петрович насупил брови и сердито бросил, - так сами же и виноваты, что у вас такое руководство профсоюза. Почему не переизберете других руководителей?

- А ты думаешь, это так просто? Взяли и переизбрали. Был у нас один, кто возмущался, что профсоюзное руководство не отстаивает наших интересов, так первый же и попал под сокращение.

- Вот! Вот! √ воскликнул Петрович. √ Вы хотите, чтобы все было легко и просто. Без борьбы и трудностей, а так не бывает. И чтобы защитить своего же рабочего, который правильные вещи говорит, у вас духу не хватает.

- Защитишь, так сам и вылетишь с работы. Сегодня на работе никого особо не держат. Ты, то сам Петрович, много выступал против власти в свое время? √ решил заметить я ему, чтобы он не очень тут храбрился передо мной. И через минуту добавил, - ведь, и поводы для этого были.

- Возможно, что и были, - спокойно парировал Петрович. Но ты, Игорь, забываешь, что я не в рабочем коллективе трудился, а в бухгалтерии, тем боле в должности главного бухгалтера.

И трудился, надо заметить, честно. Ты ведь сам видел, как мы с Лидией жили. Да и на пенсию вышел еще тогда, когда начальство не жульничало с государственными деньгами, побаивались.

- Ладно, Петрович, не обижайся, это я так, к слову сказал, - успокоил я старика. - Пора мне домой, а партию оставь. В другой раз доиграем, - добавил я, и, попрощавшись с соседом, вышел на лестничную площадку.

Игорь Брагин

Жил был дед, по прозвищу ╚Контролер╩, да бабка, и было у них все хорошо, не то, что в сказке. И дети у них были, и достаток в доме, но деду постоянно, чего-то не хватало, что-то его беспокоило, он и сам толком не знал что, а поэтому болтался по всему околотку и совал свой нос куда попало. Все было не так как надо, не по его. И, где бы он ни появился, он старался поправить положение вещей и проследить за правильностью действий. В трамвае он учил кондуктора правильно разговаривать с пассажирами и правильно отрывать билет, на рынке учил продавцов - продавать товары, дворников - учил мести дворы, и везде он находил недостатки и просчеты, которые тут же старался исправлять. Многие его знали в околотке, знали его страсть всех контролировать, а поэтому и прозвали его √ ╚Контролер╩.
И вот решил однажды дед, по прозвищу ╚Контролер╩, чуть ли ни во сто лет, стать депутатом. В одно прекрасное утро, когда солнышко только-только подымалось, разбудил он свою бабку и так отчаянно, смело и решительно ей заявил: хочу быть депутатом. Испугалась бабка, со сна ничего не поймет, что это с дедом случилось, аль пожар, где начался, или воры в дом залезли. Оглянулась, осмотрелась, ничего такого не увидела, и решила, что дед сбрендил.
- Что случилось то, говори толком, - тоже в голос завопила старуха. Что это тебе приспичило с самого утра в депутаты пойти?
- А ты сама то не догадываешься, старая. Столько лет вместе живем, а все не видишь, что все вокруг не так, что все требует моего глаза и участия, - расшумелся дед.
- Ты меня то не агитируй, с самого утра, - еще громче закричала старуха. - Рассказывай толком, что тебе в голову то ветром надуло.
- Приснился мне сон, что смерть за мной пришла, и так мне грустно стало, так много беспорядка вокруг, так много надо проконтролировать и исправить, а уж и смерть тут как тут. Стал я думать, что можно сделать за оставшееся время. Здесь то меня и осенило √ в депутаты надо пойти.
- И зачем это тебе в депутаты? - непонимающе вопрошала бабка.
- Как это зачем? Ради известности. Для дел праведных. Сейчас я простой, мало кому известный дед, кроме, конечно, нашего околотка, а вот стану депутатом, только обо мне говорить и будут. Ведь, если я стану депутатом, то всем придется слушаться меня и исполнять мои распоряжения. Опять же, по телевизору показывать станут и неприкосновенность дадут. Ты вот сейчас, когда пожелаешь тогда и прикасаешься, а то и скалкой приложишься. А уж когда стану депутатом, то не моги, без моего разрешения прикасаться.
- Это для них ты будешь депутатом, а для меня дед, мне все равно, подвернешься так и получишь, - спокойно повествовала бабка, надеясь, что к обеду и эта блажь у старика пройдет.
Но дед все не успокаивался, а только еще больше раззадоривался.
- Не понимаешь, ты, старая, что жить мы начнем по-новому. На машине тебя возить буду, на разные рауты ездить будем.
- Ты с чего это старый взял, что мне нужны, как ты их назвал там √ рапуты, что ли?
- Не рапуты, а рауты. Видишь, какая темная ты, у меня. Сейчас без раутов никуда. Самое первейшее занятие для современного человека.
- Ты у меня светлый, прямо глаза режет! √ возмутилась бабка. Знаешь ли ты как ходить в эти депутаты?
- А зачем мне знать? Для этого имеются специальные люди, что-то вроде технологов, но по политике, - со знанием дела, заявил дед.
- И что, они за просто так тебя учить будут? √ поинтересовалась старая. - Денег ведь запросят.
- Ради доброго дела и денег не жалко, - как-то неуверенно и с испугом глядя на свою старуху, сказал старик. И для уверенности добавил, √ дети, если нужно пособят. Но увидев, что его желание, стать депутатом, не находит поддержки, и решив больше не испытывать терпение старухи, встал с кровати и стал одеваться.
- Ты куда это засобирался, дед?
Пойду искать технологов, которые учат ходить в депутаты.
Иди, да смотри, не заблудись! √ отвечала ему вдогонку бабка.
И пошел дед по околотку, расспрашивая всех, где ему найти таких технологов, которые помогают ходить в депутаты. Мир не без добрых людей. Подсказали деду, как найти нужных ему людей. Приняли его нужные ему люди, пообщались с дедом, весьма приветливо, да и попросили показать сначала деньги, а уж потом и просьбу его пообещали исполнить. Обрадовался дед такому повороту событий, быстренько вернулся домой, достал, тихонечко от бабки, свою заначку, и бегом назад. Обрадовались и те, к кому обратился дед, так как заначка оказалась не маленькой. Видимо долго дед копил денежки.
Будешь ты дед депутатом, - уверенно сказал один из технологов, видимо старший. Так определил его дед.
√ Но для этого и тебе придется постараться, дедуля.
- Уж я то постараюсь, - заверил их старик.
И началась тут круговерть, что и черти бы позавидовали. Бедный дед и не подозревал, что все так обернется. Стали его везде возить, то в салон красоты, то на телестудию, то в фотоателье, то на встречу с жителями, то какие-то журналисты допытываться стали, как жил, да что делал. Никакого тебе покоя и отдыха.
Через три дня он перестал себя узнавать. По ночам соскакивал и речи читал, по десять раз на дню зубы чистил, да всего и не перечислишь. Долго терпел дед, на все соглашался, да и как тут было, не согласишься, ведь, почти все деньги из дому унес, как теперь бабке скажешь. Но всякому терпению приходит конец. Не выдержал дед, когда ему сказали, что, став депутатом, придется крутиться как черту в колесе, а не только сладкие пироги кушать.
Подкачало здоровье и слег он в постель. Стало ему все безразлично. Даже ругань бабки перестала его волновать. Только слышал он, как ворчала старая, что не зря смертишка-то к тебе являлась, тебя то она и надоумила в депутаты податься. Да как она этих технологов, прибывших еще получить денег, со двора погнала.
Правда, крепкий оказался дед. Оправился он от болезни. А уж как он радовался, что не стал он депутатом, то и описать трудно. Даже потерянные деньги ему не жалко было. И стали они с бабкой, после всех этих событий, жить мирно и счастливо. Да жизнью покойной наслаждаться.
При этом мы не утверждаем, что результаты выборов были сфальсифицированы, просто за победителя проголосовало три человека из каждых двух.
Вот и сказки конец, а кто прочитал, тот молодец.

Народная сказка записана со слов известной сказочницы Марии Кирдановой.

В пятницу вечером на 1 канале был показан фильм классика англо-американского кинематографа Ридли Скотта ╚Царство небесное╩, который кардинально отличается от всех предыдущих работ этого режиссера.

А отличается он серьезным и продуманным сюжетом и глубоким смыслом, как историческим, так и в отношении современных событий. Так что же хотел донести зрителям Ридли Скот?

Власть, которую в фильме олицетворяет король Иерусалима Балдуин четвертый, владеющая гробом господним, как символом духа, прокаженная и обречена на гибель. Она поражена проказой, как наказанием божьим.

В окружении короля нет единства. Раздоры, возникшие в борьбе за материальные блага, не имеют мирного решения, а пороки преследуют ее по пятам. Ведь, гроб господний и святые места это только предлог, а в действительности, как говорит Тиберий, борьба идет за землю и золото.

В противоположность Балдуина, мудрого и нравственного, шурин короля Ги де Лузиньян, олицетворение глупости и невежества, (Подчеркивая глупость Лузиньяна, сарацины и провозят его перед строем на ишаке, голого, и в глупой шапке на голове, подчеркнув тем самым и то, что правитель не думающий о своем народе большего и не достоин.) имеет большую власть, благодаря награбленным богатствам.

Ему, при этом, ловко удается ускользнуть от наказания, подставив своего соучастника в грабеже. Он, после смерти Балдуина, и становится королем Иерусалимским, так как главный герой кузнец Балиан, отказывается убить Ги де Лузиньяна, ради обретения власти. Власть же, в свою очередь, не брезгует никакими средствами, стремясь устранить своих противников.

В этом эпизоде Ридли Скотт, стремиться показать, что, не сотворив зло, нельзя обрести власть. Нельзя просто так получить власть из рук порочной власти. Потому кузнец не желает такой власти. Он желает только царство небесное, где все равны, и где не имеют значения ни титулы, ни богатства, Он стремиться к царству духа, которое нельзя обрести, не следуя законам чести и справедливости.

Против порочной и раздираемой раздорами власти христиан выступает единый и монолитный исламский мир, выступивший в защиту ограбленных и униженных, который и побеждает, эту порочную власть. Гибнут и все те, кто готов сознательно и бессознательно служить этой погрязшей в пороках власти. Идеологи же власти, которых олицетворяет, в Иерусалиме, кардинал, готовы в трудную минуту спасать только свои шкуры, нисколько не заботясь о народе. Ради своего спасения они готовы поменять религию, приняв ислам, что ясно показывает их паразитическую сущность, их готовность служить любой власти, исповедовать любую религию, лишь бы спасти свою шкуру, что вся их вера всего лишь узда для народа и не более того. Истинным же носителем духа остается народ.

И это так сказать общая канва фильма.

А теперь возьмите сюжетную линию главного героя кузнеца Балиана. Во-первых, он кузнец, самый простой работяга, т.е. пролетарий. Во-вторых, незаконно рожденный сын барона Ибелина, то есть человек, которому никогда не вырваться из своего бедственного положения. Он обречен на труд и страдания. И об этом ему постоянно напоминает его духовник, представитель идеологического аппарата папы, то есть власти. Сам же поп ни во что не верит и ворует даже нательные крестики.

Теперь посмотрите, какой революционный путь ему предстоит пройти.

Первое, это убийство идеолога власти. Надо освободиться от навязанных мнений и начать самому думать. Что Балиан и делает. Естественно, что власть пытается отомстить за своего идеолога. Но Балиану удается избежать наказания ценой гибели отца. Здесь барон Ибелин поставлен перед выбором: либо он отказывается от своего сына и предает его на смерть папаским палачам, либо вступить бой и обеспечить свободу сыну, пусть даже и ценой собственной жизни.

В этот период Балиан еще находится в плену господствующей идеологии и верит, что гроб господний действительно воплощение духа, что тот, кто владеет гробом господним, тот владеет и миром, и что в нем он найдет спасение.

И только придя в Иерусалим, и побывав на месте распятия Христа, он начинает сомневаться в правильности господствующей идеологии. Но от сомнений до твердого убеждения ему еще предстоит пройти долгий путь борьбы за жизни простых людей. В результате он приходит к выводу, что все символы веры, и все эти здания и камни, а так же и гроб господний, ничего не значат.

Дух в самом человеке и надо, прежде всего, спасать и защищать человека, а не мертвые символы. Что царство небесное в самом человеке, но обрести его можно только в борьбе и служении законам справедливости и чести. Что только в сфере духа, в этом царстве небесном, действительно все равны, независимо от титулов и богатства.