Вот черная кошка и белый кот, они по дороге идут вперед, и Ты между ними разметкой лег, чтоб их не сплелись пути. У них, у кошачьих, хвосты трубой, они довольны вполне собой, идут, мурлыкая над Тобой, Ты их, дураков, прости. Им вместе еще и полвека нет, им кто-то придумал такой завет, чтоб черный на белом остался след и рядом — наоборот, они не знают, что это Ты, смешные, шелковые коты, по девять жизней им на хвосты и сала на бутерброд. Они несут на усах весну, они другим не дают уснуть, они запомнили наизусть свой каждый неверный шаг, у них глаза из живых лучей, вот кошка ничья, да и кот ничей… Храни их, Боже, от лихачей, охотников и собак.
Человек | ||||||||
Просто еще один недопетый слог вам обо мне, вещающей в пустоту...Если бы все на свете решало зло,я бы уже давно перешла на тусторону, где встречаются все и вся...улицу, где не выпадет первый снег,где много лет тускнеет забытый стягс надписью: «Человек».Если бы каждый день начинался так,словно не будет больше такого дня,я бы уже давно говорила в тактгаснущим по утрам городским огням.Я бы уже давно разучила гимн,верила б, как ослепнувший идиот,что на любое «Господи, помоги»,кто-нибудь снизойдет.Это такая пытка — игра в игру -мне говорят, я делаю, мир стоит.Если бы мне сейчас не сдавило грудь,я бы вообще не думала говорить,Я бы уже не думала о тебе,если б за снежным красочным витражомветер качал бы хрупкую колыбельс еле живой душой.Просто с небес на землю крошится мел,просто сегодня многим не повезло.Я б обошлась без слова на букву "Л",если бы мне хватило похожих слов.Я бы в последний раз затянулась сном,выдохнула с трудом пережитый год..."Господи, ты не веришь в такое, нокто-нибудь снизойдет".Если бы так легко не сгорала плоть...Если б не разносилась дурная весть...Дай же мне слабость сердце не расколоть,дай же мне силы, чтобы оставить весьмир в ожидании новых светлейших Будд,в бледной руке сжимающий оберег......а где-то сейчас рождается кто-нибудь...Может быть, Человек.Автор: К.Эбауэр
|
просыпалочка
утро к подметкам белой пушистой пенкой,ты еще спишь, зарывшись в стог одеял-подушек,это не снег, любовь моя, это уходит лето,это осенний пожар неумелой рукою тушат.снова какой-то умник делит на плюс и минус,на черно-белый морок все, что пыталось выжить.птицы на юг, любовь моя, клин вышибают клином,нам ненамного проще, им ненамного ближе.вот бы на ощупь: куртка, мобильник, ручка,или на запах: дымно, никак, чернильно,это не снег, любовь моя, это несчастный случай,изо всех сил старается быть счастливым.
Автор: Валрес 28.02.2003
мантра почти что
с тобой ничего не случится с тобой ничего не может случиться, твой чуткий, как бабочка, ангел сидит на балконном перильце, ерошит крыло, грызет чупа-чупс и болтает босыми ногами. он редко уходит, но часто отводит глаза, безгласный, он знает твое настоящее имя, я тоже. ты помнишь? я звал тебя именно так и ты отзывалась, но мы оставались с другими. он мальчик, он любит, когда ты коня на скаку, в горящую избу, в холодную воду, на гоночный велик, ему любопытен и сладок мой глупый испуг. он любит пугать, но не любит пугливых истерик. июльская ночь шебуршит целлофановым дном пакета от солнышек съеденных днем абрикосов с тобой ничего не случится с тобой ничего...
Автор: Валрес
У кота есть мечта. И мечтает кот,
Чтоб однажды луна посмотрела вниз.Не ахти, какое желание, ноУ кота есть мечта. Не людской каприз.У кота недосып под большой луной.От нее отвернуться нельзя никак.У кота есть мысли, что он чудной.Но, пожалуй, это совсем не так.У кота есть мир. У кота есть ночь.И луна, смотрящая точно вдаль.И коту никто бы не смог помочь.У него есть мечта. У него печаль.У кота есть луна. Не его совсем.Но она очень-очень нужна коту.У кота девять жизней. И все затем,Чтобы смело тратить их на мечту.У кота ничего. У кота окей.Полу-вздохом срывается в тишину.Он надеется: если мечтать сильней,Обязательно взглядом найдешь луну.У людей есть солнце, а им – очки.У людей есть лодки, они ко дну.У людей есть все. Вот ведь дураки.А коту всего лишь одну луну.У кота есть мечта. Терпеливо ждать.И когда-нибудь взглядом его найдет.Это очень трудно – уметь мечтать.У кота есть луна.У луны есть кот.
Вверх уплывает – в мир безтоски и боли,К сырным холмам и долинамиз колбасыКот мой тишайший, ласковыйпух соболий,Белое облако, розовый нос,усы…Кто теперь будет мурлыкатьвсегда готов,Лапой обнимет, когда я сижу,устав?Господи, столько на небеТвоем котов!С ними играй…А мне моего оставь.©Саша Кладбисче
Пока живется – беги, играй,
Топорщи пушистый хвост.Ты знаешь, коты попадают в райСквозь черные дыры звезд.Засыплет небо по край снежок –Отсюда и до утра.Ты сам отыщешь тропу, дружок,Когда подойдет пора.Цепочка мягких твоих следовИз дома уйдет легко,В страну кошачьих святых садов,Где в ручьях течет молоко.Где можно гулять по густым лугамИ прыгать бесстрашно с крыш,Где нету места твоим врагам,Где некому крикнуть «Кыш».И можно самим по себе котом –Попробуй хоть пальцем тронь!В холодный вечер явиться в домИ лечь и смотреть в огонь.И ангел в свитере до коленПогладит тебя… Пойми -В кошачьем раю никому не леньДля кошек побыть людьми.Усни спокойно в ногах, дружок.Мне тоже приснятся сны –Что в звездном небе горит флажокКошачьей твоей страны.
(c) Ника Батхен
Когда под гнётом зябких вод падёт небесный свод, Наступит самый чёрный год, тяжёлый мрачный год, Ты скажешь: ладно, пусть идёт, побудет и пройдёт, А мне для счастья нужен кот, пушистый серый кот. Но я скажу: конечно, нет, ни в коем разе нет, Не нужен мне ни яркий свет, ни громкий звон монет, Когда прервав теченье лет, наступит море бед, Тогда мне будет нужен плед, обычный тёплый плед. Мы так поссоримся, мой свет, что вздрогнет шар земной, И будет кот с тобой, а плед останется со мной. Ты будешь там себе с котом, я с пледом буду тут, Мы всё оставим на потом, и наши дни пройдут. Поверь мне, кот для счастья мал, как мал для счастья плед, Пройдёт и осень, и зима, пройдёт и море бед, За ними вслед тяжёлый год в далёкие края, И будет плед, и будет кот, и будем ты и я. Автор: Тим Скоренко
Все влюблены в тебя. Все, кто проходит мимо. Все, кто не смотрит вслед.
Все, кто молчит в метро. Все влюблены в тебя — это неоспоримо, прочих
раскладов нет, тёмен аркан таро. Все, кто прошёл сквозь ад ради иллюзий
райских, кто переплыл Коцит, Лету и Флегетон, все, кто поднялся над
возрастом, полом, расой, трусы и храбрецы, лидеры и планктон держатся за
одну главную аксиому, терпят любую мглу, празднуют и скорбят — в
страшном чужом плену, в тысячах миль от дома, в тёмном пустом углу — все
влюблены в тебя.
Помни об этом, бейб, двигаясь по наклонной, вниз или вверх —
плевать, фатум всегда един, помни и первой бей, первой толкай колонны,
первой стели кровать, первой в неё иди. Первой вставай с утра, первой
танцуй под душем, первой кричи «пока», время прибрав к рукам — помни,
что каждый раб будет тебе послушен так, как течёт река, верная берегам.
Первой бери на понт, первой дели и властвуй, первой бросай в костёр,
смело с плеча рубя — помни: любой дракон, ветреный и опасный, рыцарь,
монах и вор — все влюблены в тебя.
В этом и боль, и кайф, в этом — вода и пламень, в этом — война и
мир, бездна и Эверест. Просто в столице май, солнечный день в Бедламе,
бремя своё прими, тяжкий прекрасный крест. Так и стремись вперёд, гордо
расправив плечи, взгляды ловя спиной, — каждый свистит, как плеть, —
день или год пройдёт, вряд ли их что излечит — ты же всему виной, значит
тебе — терпеть.
Первой иди ко мне, первой ломай преграды. Сердце иглой скрепя, вовремя уходи.
Помни о каждом дне в нашем преддверье ада.
Все влюблены в тебя.
Кроме меня.
Прости.
Автор: Тим Скоренко
А здесь всё, как раньше, а здесь, что ни день, я пытаюсь прорваться сквозь заросли рифм.
А здесь все довольны (привет из глубинки): любой человечек и каждый сугроб.
Там солнце стесняется в пляжной кабинке, а здесь надрывается в пальцах перо.
Слова, прерывая на время дыханье, привыкли бесследно сгорать на лету,
А в сердце: весна заросла лопухами и запах божественный яблонь в цвету.
Коль хочется ветра – распахнуты окна, коль хочется сказок – включаешь кино.
А если захочется песни, то вот, на, держи и послушай, когда не цейтнот.
Дорога расчерчена: снежные полосы –
Границы пунктирные разных земель,
И маленький Ангел поставленным голосом
Поёт колыбельную сонной Зиме.
Шагаю тихонько по тропке нехоженой –
Оставлены в прошлом и дом, и семья…
Мы с маленьким ангелом чем-то похожи, но
Поёт он, естественно, лучше, чем я.
Коль хочется счастья – то будешь счастливым, коль жить надоело – умрёшь, не поняв.
А в сердце: и жарко, и сочные сливы, и песня звенящая манит меня.
А здесь снег слепящий, а здесь минус сорок и ветер качает дома за окном.
Коль хочется пьянки – так праздники скоро! Еще и забыться смогу заодно…
Да что, в самом деле, всё ною, да ною…. Никак вот прорваться к тебе не могу,
И сердце с запрятанной в недрах весною лежит на холодном прозрачном снегу.
А хочется умной, а хочется гордой, а хочется в жизни хоть что-то суметь…
И хочется песни: квадратик аккордов и три предложенья о сонной зиме…
Сверну на дорожку, что к лесу ближайшая –
Здесь люди бывали – видна колея.
И маленький Ангел рукою дрожащею
Рисует ужасно, почти, как и я.
Дорога расчерчена: снежные полосы –
Границы пунктирные разных земель,
И я вместо Ангела сорванным голосом
Спою колыбельную сонной Зиме.
Автор: Кристина Эбауэр
Где томится клерк и вздыхает клирик,
Совершая длительный променад
Мимо баров, шопов и поликлиник,
Заполняя джином себя на треть,
Волоча за хвост золотую рыбку,
Я приду, любовь моя, посмотреть
На твою вину и свою улыбку.
И не важно, коротким ли будет век,
Остаюсь ли я без тебя, с тобой ли.
Человеку видится человек
Как собранье веры, надежд и боли.
Это всё, что нам разрешат посметь,
Что оставит в плюсе весёлый город.
Но в твоем саду отступает смерть.
Ей уже не снится полярный холод.
И когда качнется земная твердь,
Расплескав моря и взъерошив скрипки,
Я приду любовь моя, посмотреть
На мою вину и твои улыбки.
Автор :Sarah
Автор: Кот Басё
(разговор с Каем во дворце Снежной Королевы)
Какая же я сестра? Это так, для публики.
Чтоб меньше вопросов было по всем углам.
А помнишь - весной, когда мы делили бублики
Совсем не по-братски, ровно напополам, -
Соседки смотрели вслед, головой качаючи…
Да что они все понимают?! - Пошли бы вон.
А эта, со шлейфом вьюг, предлагает чай еще!
Вскружить тебе голову - тоже мне, волшебство!
Я тоже кружила, верила, что останешься…
Не будь этой дуры – пожили б еще, глядишь.
А здесь – белизна… Весь мир искупали в "Vanish"e.
Чем в эту Завьюжань - махнуть бы сейчас в Париж…
Ты куришь, молчишь. Конечно, не так уважила!
Слова мои бьешь, как птицу – укором влет.
И тупо глядишь, как дым замерзает заживо,
Из воздуха и тепла превращаясь в лед.
Ну вспомни же, Кай! Мы были вдвоём! Свободные!
И как ты смеялся – помнишь? - меня кружив…
Я только коснусь – но сердце твое холодное
Осколком порежет палец.
Ты правда жив?..
Часть 2. Кай
Давно сомненья растаяли ж,
Зачем пришла, неприкаянна?
Ты видишь в зеркале Кая лишь,
Я вижу в зеркале Каина.
Искали? Любушка, Лерка ли?
Ах да, ты тоже, ведь, нежная…
Гляди на этого, в зеркале,
Оно холодное, снежное…
Что, Герда, борщика с щавелем?
Скулит метель по окраинам.
Для Снежной вырос я Авелем,
Тебе же – прОклятым, Каином…
Глотну немного Фалерна я,
Быки на амфоре швицкие.
Клянись же, Герда, что верная,
Засосы пряча мужицкие.
Смутили гневом оракула?
Пугали смертью ли, карцером?..
Клянись же, Герда, что плакала,
Когда таскалась по канцлерам!
Глядишь в небесные россини,
Сменила платьичко джинсами.
Клянись же, Герда, что вовсе не
Спала с заморскими принцами!
Ну что ж ты, солнышко, светелько,
Уж так ли, детка, измаяна?
Ты все хотела себе только,
Из Кая вылепив Каина.
Поляна лысая, плешная -
А тоже рядится в рубище…
Согрела Авеля Снежная
По-настоящему, любяще…
Но ты всё лезла из кожи-то,
Всё судьбы с вороном правили...
Клянись же, Герда, ну что же ты! -
На сердце мертвого Авеля!
Часть 3. Снежная Королева
Девочка, ты не мечта Улисса. Зря набиваешь, глупышка, цену…
Шаг импресарио за кулисы: "Все, Королева, пора на сцену".
Выйду - спокойна, слегка сурова. Иней стряхну с леденящей шубки.
- Что, добрела-таки? Будь здорова. Не простудилась? Ну ладно, шутка.
Холодно нынче в моих пределах, зиму колдую, белю метелью.
Ты же всё лето порхала-пела. Чем расплатилась? Опять постелью?
Речь заучила? Давай экспромтом. Хватит рядиться в слова-обманки.
Скучно одной в уголке живом-то? Кай, ведь, не птичка, не рыбка в банке…
Да и откуда ты вся такая? Под истеричку умело косим?
Что говоришь? Забираешь Кая? Ну-ка, давай позовем да спросим.
Хватит кобылиться, не трёхлетка! (трещины по полу. крик из зала…)
От Королев не уходят, детка. Может, и этого ты не знала?
Здесь развлеченья - шитье да кройка. Даже тоску не подёрнет цвелью…
(шорох в прихожей…) Поди, открой-ка, Вьюга не любит стоять за дверью.
Здесь для меня – ледяная росстань, но для тебя это – просто льдинки.
Думаешь, просто – одной на простынь, выть на метели собакой Динго?
Думаешь, просто – зима, салазки… Руку, небось, подадут на сходе?
Нет уж, голуба. У этой сказки – ни одного короля в колоде.
А в остальном – все нарядно, чинно. Платье со шлейфом, балы, попойки.
Герда, дурёха, ЛЮБИТЬ мужчину – это не только валяться в койке…
Нынче и Золушке - дай карету, платье да крысу – и будет Пава…
- Кай! (осветитель, побольше света!) Тут на тебя предъявляют право.
- Что, дорогая, узнала принца? Всё трепыхаешься, глазки строишь…
Глянь же! Хорош? Да его мизинца, даже дыханья его - не стоишь!
Был для тебя он мартышкой, пони? Всё, отрыдала, отголосила?
Даже снежинку в его ладони слёзы твои растопить не в силах.
Тортик на завтрак? Почти что "Ветка". Жаль, мы на разных с тобой орбитах.
От Королев не уходят, детка, даже от прОклятых и убитых.
Будь же ты вьюжной теперь, прилежной.
Что до аванса - держи конверты.
Здесь остаёшься отныне Снежной.
Я же - с любимым на волю.
Гердой.
Часть 4. Ни в сказке сказать, или вполНе ожиданный финал
Пусто в гримёрной. Мечты и вещи свалены в кучу, лежат на лавках.
Зря показалось, что сон был вещий. Это не слава – подкидыш-славка.
Маску срываю – но рвется с кожей. Где я играла? На сцене? В жизни?
Темень… И я остаюсь похожей на Королеву. Готова к тризне,
Или к балам, или к прочим, прочим… В тапочках снежных по льдинам шаркать.
Что говоришь? Холодают ночи? Здесь-то и днями не слишком жарко.
Новая Герда ласкает Кая. Может, и вправду все это бредни?
Новая сказка жива, пока я в связке путей выбираю средний, -
Вот он, змеится, ведет к развязке. Шаг – и за сценой, в застывшем зале. -
Стой, Королева! Не в этой сказке. Грим не расплылся? Сухи глаза ли?
Спину ровнее! Не дряхлый инок! Руки во тьме холодны, белёсы…
Падают наземь осколки льдинок - слёзы, актриса, всего лишь слёзы.
Шаг – отзовется паркет скрипуче. Занавес плавно рукою трону.
Что говоришь, театральный дуче? Счастье пророчишь? Ах да, корону…
Шаг – гулким эхом во тьму, и сцена стала чужой, как усмешка влаха.
Шаг – Небеса называют цену. Это сегодня не сцена – плаха.
Шаг – полувыдумка, полудева – сбросила белую - шубку? паллу?
Шаг – обречённая Королева - молча играю пустому залу.
Вместо эпилога.
Пусто в гримерке… Друзья актеры снова вернутся в дома-коробки.
Будут ворчать у дверей вахтеры, что выбивает на третьем пробки.
Лифт на четвертый - не так уж важен. Как там писала о счастье Люче?..
Будет стучаться в замочность скважин пятый на связке, потёртый ключик.
Чай. Интернет. Созвониться с дочкой. Спам не приходит. В колонках - "Асса".
Только рассылка белеет строчкой:
"Всем благодарность от Карабаса"
Автор: Татьяна Осетрова
Попытки исчерпаны. Спрятана пытка
Под пёстрой повязкой венка.
Я встретила утром его фаворитку:
Смешлива, нарядна, легка.
Она за спиной королевы стояла
Глядела в глаза королю,
Остря языка раздвоённое жало,
Наследнику пела: «Люблю».
Худа, как изглоданный временем остов,
Черна, словно кожа земли…
Я к ней подбежала, но пальцы сквозь воздух,
Не встретив преграды, прошли.
Он именем странной пришелицы бредит,
Но с губ невозможно прочесть,
Как звать тебя, непобедимая ведьма,
И звать ли хоть как-то – бог весть.
Беги от меня, опасайся погони –
Тебя доведу до беды:
Жгутами цветочными взнузданы кони
Речной быстроногой воды.
У белого знамени сломано древко,
Темнеет и тесно уму…
Не празднуй победу до времени, девка –
Тебя я сегодня возьму.
Автор: Георгина Мефистопольская
----------------------------------------------------------------
Нет имени тебе. И быть не может
Кто ты, считавший сквозь кожу - дыханием
взгляда - мои позвоночные яблоки,
до помрачения, до истирания,
до залетевших под ложечку зябликов?
Кто ты, горячими пальцами неживший
сердце моё - и растивший несметные
россыпи - то ли прохладных подснежников,
то ли иссушенных колких бессмертников?
Кто ты, известный мне только по шелесту
бабочек с крыльями лунно-полынными,
запаху воска, цветению вереска?
Нет мне ответа - и нет тебе имени.
Автор: Георгина Мефистопольская
не может случиться, твой чуткий, как бабочка, ангел
сидит на балконном перильце, ерошит крыло,
грызет чупа-чупс и болтает босыми ногами.
он редко уходит, но часто отводит глаза,
безгласный, он знает твое настоящее имя,
я тоже. ты помнишь? я звал тебя именно так
и ты отзывалась, но мы оставались с другими.
он мальчик, он любит, когда ты коня на скаку,
в горящую избу, в холодную воду, на гоночный велик,
ему любопытен и сладок мой глупый испуг
он любит пугать, но не любит пугливых истерик.
июльская ночь шебуршит целлофановым дном
пакета от солнышек съеденных днем абрикосов
с тобой ничего не случится с тобой ничего..
..........................................................
просыпалочка
утро к подметкам белой пушистой пенкой
ты еще спишь, зарывшись в стог одеял-подушек
это не снег, любовь моя, это уходит лето
это осенний пожар неумелой рукою тушат.
снова какой-то умник делит на плюс и минус,
на черно-белый морок все, что пыталось выжить.
птицы на юг, любовь моя, клин вышибают клином,
нам ненамного проще, им ненамного ближе.
вот бы на ощупь: куртка, мобильник, ручка,
или на запах: дымно, никак, чернильно,
это не снег, любовь моя, это несчастный случай,
изо всех сил старается быть счастливым.
(с) zhopa
Я говорю тебя и от звуков глохну…
это последний шанс ухватиться за
край не своей мечты. Потому что плохо
вижу твои следы на сырой земле,
слышу твои шаги из соседних комнат.
Я говорю тебя уже сотни лет.
Я говорю тебя… и тебя запомнят.
Я приглашаю всех на безумный бал –
это моя единственная заслуга.
Если молиться, не расшибая лба,
мы никогда не сможем найти друг друга,
мы никогда не сможем достать до дна,
будем искать в любой мелочевке прибыль…
Я говорю тебя, и во мне видна
даже в кромешной тьме неземная придурь.
Глупый и несговорчивый мой язык
денно и нощно шепчет тебя прохожим…
Только опять со звуков сорвал низы
ветер, который вырос под самой кожей.
Я говорю тебя, потому что мы,
я говорю тебя, потому что живы…
даже когда осколки твоей зимы
вяжут узлы из тонкой сердечной жилы.
Имя твое – пылающая страница. Руки твои – единственные из рук.
Если ты вдруг откажешься говориться, я перестану двигаться и умру,
ты перестанешь верить в мое безумие, мы перестанем биться в застывшей вене…
Я перестану видеть в трехкратном зуме каждое из мгновенных прикосновений.
Если во мне, безмерно тебя кричащей, вдруг совершится бунт и случится сбой...
ты все равно шепчись, говорись почаще, чтобы, сказав тебя, я была с тобой…
чтоб на словесно-буквенном пьедестале сидя, я знала точно, что это все,
медленно и навеки в меня врастая, завтра заставит выдохнуть и спасет.
…только бы точно знать что вот эти звуки…
…только бы точно знать что вот эти руки…
…только бы сверла не проникали в горло…
…только бы выжил этот паршивый город…
…только бы слов мной сказанных мириады…
Я говорю тебя,
потому что правда.
Кристина Эбауэр
На скамейку присядешь, глотнёшь из военной фляжки
И припомнишь внезапно, что вроде сегодня будень,
Что пора бы напиться, торговок щипать за ляжки
(Это лучше еще, чем девчонок хватать за груди...)
Что за день? Что за мысли? Ты вроде еще не старый...
Куришь, пьёшь.... Ну и что? Да здесь каждый ребёнок курит!
И бессмысленно верить и ждать этой Божьей кары,
И невыгодна святость и отблеск блаженной дури...
Руки прочь! Ты не слаб! Отругаешь прохожих матом
И пойдёшь как всегда по знакомой тропинке в бездну...
И сидят два дружка... по краям... по плечам... два гада...
Один шепчет: «Ты гений!», другой: «Размечтался, бездарь!»
Автор: Кристина Эбауэр
Звали его Иешуа
И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек.
И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.
Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп...
Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру.
Что ж я несу какою-то ерунду?!
... Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?
О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле,
Да не заметил сослепу - там асфальт.
И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?"
Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,
Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови).
... А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один - по колено в своей любви.
Автор: Аля Кудряшова
Так и смотришь на небо; взлетающий самолёт незаметно сигналит: смотри, я бегу отсюда. И ты думаешь: может быть, всё-таки упадёт, оправдав этой смертью надежду твою на чудо и твою правоту, потому как остаться здесь невозможно, не веря в достойность ходьбы на месте, но ты знаешь, мой маленький, в этой стране чудес не бывает без связей, рубля, шантажа и лести. Если город не давит, то это ты так привык, что совсем незаметной становится тяжесть слова, он кладёт на тебя белокаменный свой язык, и всё время чуть-чуть добавляет, опять и снова вынуждая искать оправдание тем делам, что когда-то вполне можно было означить ленью, а теперь — ни за что, и ты делишься пополам для того, чтоб успеть стать и снайпером, и мишенью.
То есть ты — это я. Про себя во втором лице говорить много легче, поскольку давать советы нынче каждый горазд, каждый знает один рецепт, как попасть на балет или в оперу без билета, как решить все проблемы за десять лихих минут, как найти и работу, и дом, и жену с зарплатой; только эти же люди как щепку тебя сомнут и не спросят: «Дружок, что по сердцу тебе здесь надо?»
Я стою наверху. На зубце крепостной строки. На кремлёвской звезде. Подо мною кипит Гоморра.
Я — японский солдат. Я готовлюсь войти в Нанкин. Генерал обещал, что подарит мне этот город.
Автор: Тим Скоренко
Я напишу тебе письмо, слегка горчащее обидой, а впрочем, я обид не выдам, но ты увидишь всё равно, как сковывает землю лёд, хрустящий и не очень чистый, и в прописях избитых истин стоит пометка "идиот". И ты почувствуешь всё тот же сладковатый запах серы, которым, бают староверы, укутан город Эсгарот. Да и у нас его полно, в забытых наших палестинах, и голуби несут на крыльях его в открытое окно. А за окном темнеет день, и по привычке входит в ступор. День на событья очень скуп был, и ночью -- тоже та же хрень. И жалит скорпион-тоска, как убивает Скарпью Тоска, и, убедительно и просто заходит в душу пустота. И старой-старой сукой месть скулит о выкупах и платах, шагами меряя палату, мою палату номер шесть. Опять я пялюсь в монитор, выискивая в нем кого-то, пока унылая суббота пересекает мой забор, оставив крошки на столе и лужицы обид в прихожей, слегка краснеющие кожей скелетики идей-калек, мечты, засевшие в углу в обнимку на моем диване... Я напишу, но не отправлю тебе письмо. Ну не смогу.
----------------------------------------------------------
Упадническое
понимаешь... когда всё плохо, когда душу из темноты, извививаясь, щекочут лохмы опротивевшей суеты, когда смотришь предельно тупо в оквадраченное вчера и на вечер похоже утро (вот такие здесь вечера), когда слякоть начала марта словно вытекла из ноября и со страхом встречаешь завтра, понимая, что тоже -- "зря", когда призрачный свет просвета если виден, то лишь едва, когда пофиг, что скоро лето и когда каждый год -- за два, когда копишь в себе проблемы, не решаясь их разрешить (понимаешь, не то чтоб лень, но... я ведь знаю -- получишь пшик), когда пьешь из стакана накипь, успокаивая аппетит, потому что звонили с банка и просили вернуть кредит, когда нет для опоры кисти (а не то чтоб, сказать, плеча), когда очень охота выпить, но на выбор -- кефир и чай, когда крепко зажмурив глазья (не влезают в размер "глаза":), ты мечтаешь всё кончить разом, хоть и знаешь, что -- нет, нельзя, и спросонок идешь по цеху на работу -- опять "за страх", и мечтаешь закончить "веху", а выходит привычный "вах!", когда горечь во рту привычна, когда тушишь подушкой свет, усмехаясь: "вот только с личным... только с личным -- сплошной привет", когда бродишь по сайтам, сидя, ногу на ногу положив, понимаешь, что ты обидел этот мир, потому что жив...
------------------------------------------
Долгожданное письмо
Это письмо, наверное, честное -- самое первое. Всё остальное -- прихоти, ложь и самообман. Я ведь не знаю отчества. Впрочем, уже не хочется. Я заслужил, наверное, честный и чистый бан. Твой монолог был тягостен. Сможешь - прости, пожалуйста. Только я был неискренен (Боже, во нарвалась!) Хочешь - не верь. Пожалуйста! Я не взыскую жалости, и не желаю властвовать, и не приемлю власть.
Холодно, очень холодно. Дождик стучит над городом, словно природа плачется. Тоже мне, маскарад... Что послужило поводом? Знаешь -- "не всё то золото...", впрочем, ты не обманщица, веришь ведь всем подряд. Как корабли от пристани, где довелось нам выстоять, мы отойдем по разные стороны бытия. Сможешь -- забудь, не стоит ведь, долго тебе пришлось терпеть. Только мы очень разные! Разные -- ты и я.
Мне тяжело, но всё-таки... Что-то мне шепчет -- опыт ли, чувства ли, меркантильность ли, лень или глупый страх, что будет лучше -- вычеркнуть. Нет, ничего нет личного. Нет, ничего нет лишнего. Но... будет лучше так. Сможешь -- прости банальности. Полон я благодарности. Я от стыда краснею весь... только... молчу опять. Очень простая истина -- трудно мне быть неискренним. Горько молчать и каяться. Врать, а потом страдать.
Впрочем, ведь ты наивная. Добрая, умная, милая... Пусть не во всём счастливая, только ведь счастье -- есть. Кровь нулевого резуса, пьянство и бред по трезвости, это молчанье сутками, словно за что-то месть. Сможешь -- прости обманщика. Только... в почтовом ящике письма твои и радуют, и причиняют боль... Пусть расставанье горькое. А я запью попойками. А ты забудь. Я падаю... я ведь картонный, Оль.
Автор: Александр Мудрик
Так понимаешь, не с первого, правда, раза,
Что никого ты не видел красивей, чем
Женщины в фильмах блестящего Тинто Брасса
С татуировками розочек на плече.
Так понимаешь, сорвав портупею Тича,
В шкаф уложив калиброванные стволы:
Мир наполняется тучей анорексичек
С ножками тоньше, чем прутики от метлы.
Всё, раздевайся, на полку клади вериги,
Хватит себя истязать, ты мужчина, брат —
Значит, тебе не должна быть приятна Твигги,
Так как не пища — шампанское и икра.
Так как не выстрел — из дамского пистолета;
Как не машина — какой-нибудь мелкий «Смарт»,
Так как не лето — какое-то бабье лето,
Так как не выход — исчезнуть, сойдя с ума.
Если с ноги открываешь ты двери в бары,
Если начальство тебе — только ты и Бог,
Если ты чётко умеешь раздать удары
Первым — по лбу, а вторым, предположим, в бок,
Значит, и женщинам следует быть по классу,
Пышным, в корсетах, четвёртый размер груди,
Точно такими, как женщины Тинто Брасса,
Только такие и могут с тобой идти.
Только такие блистательно держат спину,
Только такие и смотрят поверх голов,
Только такие не бросят тебя, не кинут.
Только такие не требуют лишних слов.
Выстрел за выстрелом, кожаный плащ, причёска,
Челюсть квадратная, узкий горящий взгляд:
Каждое дело твоё, как щелчок чечётки,
Каждое слово сжигает мосты назад.
Будь же уверен, что в мире не стало меньше
Злости и подлости, боли и темноты,
В мире становится меньше красивых женщин,
Главное, чтобы с подобной сошёлся ты.
Нежность и сила — и вместе они прекрасны,
Нежность — в постели, и сила — в петле дорог.
Ждёт тебя где-то богиня из фильма Брасса,
Значит, весь мир, как собака, лежит у ног.
Авто: Тим Скоренко
все равно итогом ночных гаданий станет тот же несовершенный слог,
станут те же скомканные листочки и попытки что-нибудь перенять
у других любителей многоточий.
не суди меня.
я молчу, потому что слова устали и всем чувствам мира на нас чихать,
потому что девочки, вырастая, продолжают верить моим стихам,
носят косы, врут от стыда краснея, приходя не вовремя ждут цветов.
потому что девочки не взрослеют,
прочитав не то.
ну какой, скажи, из меня наставник – неудачник, выскочка, эгоист.
и однажды кто-то внутри устанет выносить мой мозг на измятый лист,
и однажды кто-то посмотрит косо, скажет «хватит дергаться, вышел срок»…
и ты станешь взрослой, читая просто
между строк.
тишина, хранившаяся в кармане, излечима. выстрелом между глаз.
ведь из всех изученных графоманий лишь моя протиснуться не смогла
в высший свет запутанных рассуждений, афоризмов, лжи, социальных тем,
где поэт лелеет свой светлый гений
на листе.
я всю жизнь пишу один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях уходящих в Стикс,
о неверящих, о невидящих, о глухих,
о помешанных, цитирующих стихи,
о больших и малых, о тех, кто пришел во сне,
о читающих за едой и о тех, кто не,
о болезненных но красивых чертах лица,
об остатках свинца в живущих еще сердцах.
я всю жизнь стоял как памятник у холста,
и чужие цвета начинали в меня врастать,
но сегодня под утро взорвавшейся тишиной
нас отбросило в угол на встречу меня со мной.
и теперь нам стоять и вспарывать немоту.
я по эту сторону, я же стою по ту
и молчу про себя один бесконечный стих:
о беспомощных кораблях покоривших Стикс…
Автор: Кристина Эбауэр